— Шурик приезжает. Доволен ты или недоволен, он брат мой.
Андрей взорвался:
— Брат, семья! Измучили вы меня! Не даете спокойно поработать. Вечно у вас какие-то гости, шум, гам, музыка. Двери не закрываются, не квартира, а проходной двор. Когда будет этому конец? Надоело. Никакой возможности нет, чтобы хоть дома отключиться от всего и всех. Однако и моему терпению есть предел. Уеду! Даю слово: обязательно куда-нибудь завербуюсь и уеду, как только приедет этот шалопай и тунеядец, твой Шурик. Мало он все стены нам испортил? Пусть еще что-нибудь придумает! И он придумает! Он такой. А я… Не цените вы меня. Суете мне этого лохматого Шурика, пижона несчастного! — Он хлопнул дверью и вышел на улицу.
Андрей ходил по городу и долго еще не мог успокоиться. Имя Шурика, брата жены, действовало на него как красная тряпка на быка. Все началось несколько лет назад, когда Андрей с женой собирались ехать в санаторий «Голубая Русь». И вдруг нагрянул как снег на голову этот самый Шурик. И не один, а с женой и дочкой, которую быстренько спихнули на безотказную бабушку. Андрей сразу невзлюбил Шурика. И было за что. Официально он нигде не работал. Окончив художественное училище, возомнил о себе, что он непризнанный гений. «Меня не понимают! Меня зажимают! Но я еще скажу свое слово!» И двигал искусство вперед тем, что аккуратно, в срок, выполнял заказы детских учреждений, знакомых и прочих любителей кисти, которым особенно по душе пришлись герои детского мультфильма «Ну, заяц, погоди!». Шурик не только удовлетворял эстетические запросы своих знакомых и знакомых знакомых — в комнате, куда их поселила Анна, он все стены замалевал сюжетами из знаменитого сериала.
— Ну кто тебя просил об этом! — возмущался Андрей.
А Шурик без тени смущения спокойно и нагло отвечал:
— Все равно ремонт собираетесь делать.
Андрею и домой-то не хотелось приходить: у Шурика всегда собирались гости, разделяющие его взгляды на искусство, на жизнь, такие же кудлатые и развязные шалопаи. Все они курили, пили сухое вино, если не было денег на водку.
Летом, до отпуска, Андрей какое-то время спасался от этой братии на даче, где можно было отдыхать не хуже, чем в санатории. Рядом березовая роща, а за ней смешанный лес; в трехстах метрах от дачи, замысловато петляя среди кустарников и лугов, протекала неглубокая, но вполне пригодная для купания речушка; магазины и электричка — в двадцати минутах ходьбы. Что еще человеку надо? И до приезда Шурика бывало, что Андрей проводил на даче все лето: купался, ловил рыбу, загорал, работал в саду. Но в тот свой приезд, с молчаливого согласия Анны, и на даче одну из комнат вскоре оккупировал этот лохматый Шурик. Ничтоже сумняшеся, так же, как и в городской квартире, расплескался он своим неувядающим талантом по стенам, а сюжет все тот же: поединок храброго зайца и дубоватого волка… Иногда у Андрея возникало большое желание врезать кудлатому Шурику как следует, проучить нахального гения. «А может, и зря я так? — иной раз корил в раздумье себя Андрей. — Может, он талант в самом деле? Но где же тогда его картины, полотна, поражающие своей гениальностью, своей неповторимостью?» Таких картин вроде бы и не было. Правда, Андрей помнил одну: строится многоэтажный дом, занимающий целый квартал, а на переднем фоне, прямо в центре, — детально изображены большая бочка с мусором и куча всякого строительного хлама вокруг нее. Совершенно непонятно, что художник пытался этим сказать. Зачем этот беспорядок, зачем эта бочка? Хотя, конечно, на стройке всегда мусора хватает… Других работ Шурика Андрей не знал. Правда, кое в чем Шурик был действительно человек необычный: он как будто сознательно забывал и путал все важное, был крайне рассеян и беспомощен во всем, когда надо было куда-то ходить, что-то делать, обращаться за чем-то к людям. Сестра все это воспринимала как признак одаренности. Правда, гениальность нисколько не мешала Шурику за чужой счет есть и пить, никогда не упуская подвернувшейся возможности: на всякую выпивку, на каждый случай, когда без этого не обойдется, у него был нюх особый.
Не обращая внимания на то, нравится или не нравится его присутствие Андрею. Шурик продолжал преспокойно жить у сестры, не утруждая себя здравой мыслью устроиться на работу. И тут как раз подошло время ехать в санаторий. Андрей дождаться не мог, когда же наступит этот день. А вот жена, не желая оставлять братца без присмотра и без копейки денег, решила от путевки отказаться. Андрей, в душе обрадовавшись такому повороту событий, улетел в «Голубую Русь» один. И с тех пор это стало правилом.