Итак, Терри не проявлял религиозного рвения ни в Питсбурге, ни в его окрестностях, о которых в свое время писал.
Джон решил вернуться немного назад, в Мидвилл, но и в здешней церкви ничего не добился. Никто из священников не помнил такого имени. Джон решил еще раз побеседовать с заместителем директора школы. Тот по-прежнему горел желанием оказать услугу, поэтому соединил его с учителем средних классов. Потом Джон потолковал с учителем младших классов. Рассказы обоих преподавателей совпадали. Утверждая, что Терри хорошо учился, они упоминали о его трудном детстве.
— Трудное детство? — переспросил Джон у каждого из учителей.
— Он отличался от своих одноклассников, — подтвердил один, — и всегда держался немного отчужденно.
Второй заявил:
— Теперь я могу говорить об этом, поскольку видел его на ток-шоу в прошлые выходные. Он стал солидным и даже красивым мужчиной, а ведь каким был хиленьким.
— Хиленьким?
— Да, мелким таким, тощим. Готов был в любой момент к защите, как и все изгои. Бедняжка. Ведь ему всегда приходилось оставаться в тени такого брата.
— Какого «такого»?
— Нейла. Это был очень симпатичный ребенок. Вежливый, привлекательный, дружелюбный. Настоящий лидер, даже в те времена. Терри учился гораздо лучше, но дети в этом возрасте не очень ценят интеллект, если все остальное в сверстнике им не нравится. Прекрасные мозги Терри не располагали к нему детей. Они смеялись над учеником, который знал ответы на все вопросы учителя. Да и дома у него было неладно. Отец слыл тяжелым человеком.
Первый учитель тоже упоминал об этом:
— Сегодня таких детей мы считаем жертвами плохого обращения. Но тогда на проблему смотрели иначе.
— И что же вы видели? — спросил Джон.
— Синяки. Терри дома били. У его отца был горячий нрав и толстый ремень.
— А брата Терри он разве не бил?
— Да что вы! Он не смел.
— Почему же?
— Если бы он поднял руку на этого мальчика, то жена ушла бы от него. Она обожала Нейла. И с самого начала прочила его в священники.
— И он стал им? — Джон замер.
— Конечно. Мы все гордились этим.
Можно ли делать из этого какие-либо выводы? Мальчику постоянно приходилось оставаться в тени старшего брата, которого готовили в священники… Допустим. Но достаточно ли этого, чтобы ребенок проникся ненавистью к церкви, а впоследствии совершил преступление против кардинала?
Сомневаясь в этом, Джон продолжал допытываться:
— Разве старший брат не мог остановить отца?
— Никто не мог бы остановить этого крупного, сильного и злого человека.
— А мать Терри?
— О, ее уже нет в живых. Погибла в автомобильной катастрофе лет десять назад.
Джон знал об этом, как и о том, что отец Терри тоже умер.
— Но где же она была, когда ее муженек размахивал ремнем?
— Думаю, вставала между ним и сыном. Ей доставалось в первую очередь.
Несмотря ни на что, Джон проникся состраданием к Терри. Его родители изливали друг на друга потоки злых, грубых слов, но никогда не доходили до рукоприкладства.
— Так в чем же дело? — спросил Джон. — Он что, пил?
Оба учителя не знали этого наверняка, но один из них назвал
Джону имя женщины, которая жила в Мидвилле по соседству с Салливанами. Она оказалась довольно коммуникабельной.
— Был ли пьяницей Джеймс Салливан? Да, он пил. Пил потому, что был до безумия ревнив. Джин не смела на людях и глаз поднять, иначе Джеймс тут же обвинил бы ее в кокетстве. Он ревновал даже к собственному сыну! Уж поверьте мне, Джеймс Салливан был дурной человек.
— Так почему же она за него вышла?
— Наверное, не знала, что он настолько плох. Да и кто из девушек это знает? Ведь мужчины порой не проявляют характер до тех пор, пока уже ничего нельзя исправить. Но этот даже ждать долго не стал. Потом Джин рассказывала мне, что он показал ей свой норов в первую брачную ночь: погрозил пальцем и велел никогда не вспоминать о прошлом. Она поклялась, что никогда и не вспоминала, но Джеймс так и не поверил.
— А разве что-то было до этого?
— О да. Долгая, нежная дружба с одноклассником. Судя по тому, как она говорила о нем, он был ее единственным светлым воспоминанием. Джин так и вспыхивала вся, а потом сразу же угасала, но я-то видела…
— И почему они расстались?
— Не знаю. Однажды я спросила, но Джин тут же пожалела, что так разоткровенничалась.
— А где она выросла?
— Она никогда не говорила об этом. Думаю, боялась.
— Из-за того парня?
— Наверное.
Воображение Джона бешено заработало. Но ему нужно было узнать кое-что еще.