— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лили.
Майда качнула кресло.
— Устала. Эта авария не прошла бесследно.
— Кстати, как пострадавшие?
— Прекрасно. Чего не скажешь о прицепе. Он и так уже чинен и перечинен. Придется выбрасывать.
— А новый очень дорогой?
Майда бросила на Лили укоризненный взгляд:
— Ты не стала бы задавать таких вопросов, если бы хоть что-то в этом понимала.
«Ну, разумеется», — подумала Лили.
Майда вздохнула и окинула взглядом свои сады.
— Я не могу купить новый. Но скоро будет распродажа в соседнем городе. Надеюсь подыскать там что-нибудь подешевле. Какой стыд! Покупать барахло с захудалой сыроварни лишь потому, что нельзя позволить себе приличную вещь.
Лили прислонилась к столбу, подпиравшему навес над верандой, и проследила за взглядом матери. Яблони были грязно-зеленого цвета, что в сравнении с праздничными красками лесов, раскинувшихся по берегам озера, выглядело довольно тускло. Но все же эти приземистые и ветвистые деревья пока сохраняли пышность крон. Под одним из них кто-то оставил старую картонную коробку. Рядом валялась мотыга на длинной ручке.
— Когда я впервые сюда приехала, деревья были больше, — промолвила Майда. Голос ее доносился как бы издалека. — Именно так было заведено: яблони выше, зато росли реже. Но потом все изменилось, и мы стали сажать по четыре маленьких деревца вместо одного крупного. Зато урожаи теперь больше.
Лили помнила, чего стоило ее родителям ввести это новшество. Еще бы! Несмотря на опыт многих поколений, делавших именно так, а не иначе, отец решился нарушить традиции и взял на себя ответственность за возможные последствия этих перемен. А перемены были радикальные. Даже болезненные.
— Ну и каков нынче урожай?
— Хорош. Похоже, для нас это рекордный год. Но получим ли мы от этого много денег? Скорее всего нет. Цены растут быстрее, чем наши прибыли. Иногда мне становится тревожно. Ведь никто из вас, девчонок, не захочет продолжить дело. Порой удивляюсь: ради чего тут выматываюсь? Однажды умру прямо во сне, как ваш отец, после чего предприятие будет продано. Ох, надо было родить сына.
Лили и раньше слышала эту тираду. Начиная с «никто из вас девчонок» и до самого конца. И от этого всегда чувствовала себя виноватой. Но видит Бог, она уже устала. Поэтому спросила резким тоном:
— Так чего ж не родила?
Майда посмотрела в глаза дочери:
— Я отправила заявку, но она потерялась по дороге.
Это было типичное для Майды высказывание, и все же… другое. В тоне явственно слышался юмор, а глаза лукаво блеснули.
Лили не знала, как теперь с ней держаться.
— Надо было попробовать еще раз, — сказала она уже мягче.
Майда улыбнулась, покачала головой и прикрыла глаза.
— Я уже не могла. Когда носила Роуз, возникли проблемы. Мне велели на этом остановиться. И вот я осталась со своими дочерьми.
Лили снова заметила теплую нотку. Дело было не в словах, а в том, как Майда их произнесла. Тут слышалось удовлетворение, даже умиротворение. Это было совсем не характерно для нее и очень приятно.
Вдруг донесся звук мотора машины, свернувшей с дороги на аллею, и Майда насторожилась:
— Это Элис.
Элис Бейберр была одной из самых близких подруг матери. Майда поднялась и подошла к краю веранды.
— Я, пожалуй, удалюсь, — сказала Лили.
— Только не сейчас. Она ведь приехала повидать тебя.
И действительно, не успев выбраться из машины, Элис громко и радостно заговорила:
— В городе все только и гудят об этом, но я пожелала сама убедиться! Лили Блейк! Да ты у нас теперь настоящая звезда!
— Вот-вот, — кивнула Майда, — именно этого ты всегда и добивалась.
— Нет. Я только хотела играть на пианино.
— И петь.
— Да.
Элис, брюнетка среднего роста, носила розовую одежду, чтобы скрыть свой возраст. Лили ни за что не поверила бы, что существуют розовые джинсы, если бы во время своего последнего визита на Пасху не увидела Элис именно в таких. Сегодня она была тоже во всем розовом — брюках, блузке и блейзере.
— Ты меня даже напугала! Так похожа на Селию! — Элис взяла Лили за плечи и держала на расстоянии вытянутых рук, чтобы получше рассмотреть. — Немного повыше, немного потоньше. Но так же, как и твоя мама, пахнешь яблоками.