Стало очень обидно. Костик два дня упрашивал ее сесть в стоматологическое кресло — не к чужому дяде, к себе. Ольга тоже, между прочим, знала теоретическую и практическую разницу между пульпитом и санацией, шесть лет вместе с Костей отпахала в мединституте и на практике по питерским районным поликлиникам. Он уговаривал не тянуть, но она все надеялась, что острая боль спадет и она сможет спокойно дойти до кабинета, которого не переносила даже на запах.
И вот теперь, когда стало совсем худо, когда от боли хочется выть, биться головой о стену, зарыть себя в теплую землю и не просыпаться, когда она готова на все… мужа нет.
Та-ак. И что же любимый Константин Иванович делает в это стремное время у себя на работе?
Оля нажала на кнопку повтора. Фига, занято, и все.
Зуб добивал бедную голову пульсирующей болью, и где-то в дальнем отсеке уставшего мозга промелькнула мысль высунуться из окна и упасть ослабевшей головой в сугроб… Заманчиво, но, между прочим, седьмой этаж…
Упаковки таблеток поблескивали серебристыми клочками фольги. Была еще нетронутая часть, но уж кому-кому, а Ольге было ясно, что после вечерней дозы сейчас любой медикамент будет действовать в два раза слабее.
Нужно выбирать: ехать к мужу на работу, заставить его отвлечься от своих ночных дел и заняться ее зубной болячкой — или рвануть в ночную стоматологическую «неотложку» и там отдать себя на растерзание невыспавшимся дежурным зубодерам.
Ольга больше себя не обманывала. Боль нарастала, и ей казалось, будто она на экране монитора видит, как распространяется воспаление.
Через три минуты она стояла в прихожей одетая. Через пять минут, поймав машину, объясняла водителю-полуночнику адрес. Через полчаса она вошла в стеклянные двери ночной стоматологии. Еще через десять минут села в кресло… Спустя час легла в собственную кровать. Болело несравненно меньше, душу грело чувство исполненного долга.
Утром, часов в девять, в супружескую постель улегся Константин. Ольга проснулась от привычного движения и плотнее надвинула на лицо одеяло — мешал солнечный свет.
— Я отвел ребенка в детский сад.
Голос мужа звучал скорбно.
— Молодец, — пробормотала она в подушку.
— Кушать нечего, — не меняя тона, продолжил муж.
— У меня зуб болит.
— Это я уже слышал. Тебе надо вылечить зуб и зажить нормальной жизнью.
— А я уже вылечила.
Муж переваривал сообщение долго. Так долго, что Ольга успела задремать и даже увидеть во сне какую-то птичку на ветке…
— Не понял!
Костя надавил на плечо жены, заставив ее повернуться.
— В «неотложку» я съездила, в районную.
Ольга отвечала, на секунду приоткрыв глаза. Красавец Костик был небритым и усталым. Во рту ей что-то мешало. Она подумала, что забыла выплюнуть тампон.
— Оля… Оля, у каких костоломов ты была?
В голосе Кости слышался неподдельный ужас.
Ольга села на кровати, потрогала щеку. Правая щека жила самостоятельной жизнью, сантиметра на три отставая от родного лица. Значит, это не тампон мешался. Значит, начался абсцесс.
— Кстати, а где ты был ночью?
— На работе, Оля. Я же тебе говорил.
— Когда?
— В два часа. Ты, правда, делала вид, будто спишь. Позвонил Юрашев, у него флюс, во всю десну разнесло. Тоже, как и некоторые идиотки, ждал до последнего. Полтора часа я на него убил. Двести баксов содрал, зато он теперь как огурчик. Ну-ка, покажи…
Ольга легла обратно в кровать.
— Покажи.
— Нет.
— Почему?
— Стесняюсь.
— Меня? — Костя часто заморгал, не понимая сути дела. — Ты забыла? Я у тебя вместе со «Скорой» роды принимал…
Ольге не хотелось отвечать, ей хотелось спать.
— Оля… Ты удалила зуб?
Ольга накрылась одеялом с головой. Объясняться не хотелось. Через минуту Костя содрал с нее одеяло.
— Ты… дура… открой рот.
— Кость, не надо. Мне больно… удалила. Разозлилась на тебя, думала, ты загулял…
— Нет, ну… слов не хватает. Идиотка!
— Перестань кричать.
Но Костя не перестал. Он полчаса бубнил про этику семейную и врачебную, обзывал Ольгу разными словами, намекая на ее неполноценность вообще и как жены, в частности.
Когда жена встала и побрела в ванную, он еще не понял, что она хочет сделать. Ольга оделась, побросала в спортивную сумку нижнее белье и несколько теплых вещей. Костя к этому времени уже подустал от собственных нотаций и начал догадываться, что, может быть, переборщил. Увидев, что бледная Ольга с перекошенной щекой натягивает в прихожей сапоги, он вышел за ней — надо было что-то сказать, задержать…