Я приму рокера на себя, скажу, что он мой друг, а не твой.
— А рокер согласится? – я посмотрела на спящего.
— Если он проснется в этот момент, то я ему докажу все, что захочу, даже то, что он отец моего будущего ребенка.
— Мелисса, не смущай меня, – я открыла ротик: — Это правда?
— Что правда?
— Что рокер – отец твоего будущего ребенка?
— У каждого ребенка есть отец и есть мать.
— Ты была с рокером, пока я горевала?
— Шутишь, Эсмеральде?
— Ты же сказала, что у вас будет ребенок.
— Так рождаются легенды, Эсмеральде.
Ни с кем я не была.
— Не пугай меня, Мелисса.
— Зачем я тебя буду пугать, если Лорен тебя сейчас напугает.
— Она нас не видит за растениями.
— Зато ты ее слышишь.
— Слышу.
— Если слышишь, то слушай.
— Зачем?
— Чтобы знать планы твоего врага.
— У меня нет врагов, кроме Лорен.
— Она считает тебя не врагом.
— Зато я считаю ее врагом.
— Значит, вы враги наполовину.
— Что? Что она сказала? – краска прилила к моим щекам.
— Слушай ее сама, а я не собираюсь тебе пересказывать, – Мелисса понизила голос до минимума.
— Нет ни какого сомнения, что Эсмеральде скромница? – шорох восторженного голоса невидимой мне девушки отвлек меня от перепалки с Мелиссой.
— Моя Эсмеральде очень скромная, – голос Лорен невозможно не узнать.
— Она сказала «моя»? – я не поверила своим ушам, поэтому переспросила у Мелиссы.
— После свадьбы объясню, – Мелисса втянула головку в плечи. – Дай дослушать, интересно же.
— Когда Эсмеральде сделала первый ход ко мне, то у меня перехватило дыхание от восторга.
Я испытала почти болезненный шок.
«Какой ход? Какой шок?» — я задавала вопросы молча.
— Лорен, со мной ты будешь иметь сплошное удовольствие, я обещаю тебе, – так мне сказала Эсмеральде.
— Как восхитительно, – слушательницы лживой Лорен заохали и заахали.
– Для меня дело чести, чтобы ты самоотверженно делила постель со мной, – Лорен говорила придуманное от моего имени. – Эсмеральде нежно взяла меня за руку.
«Чтобы я дотронулась до руки этой наглой фальшивой до корней волос мерзавке?»
— Эсмеральде эротично коснулась кончиком языка мочки моего уха.
— Продолжай, продолжай, милая Лорен.
«Лорен для рокерш стала милая?»
— Мое сердце забилось с бешеной скоростью испуганного воробушка.
Я оробела, чувствовала себя ягненком в руках опытного пастуха.
Эсмеральде направляла меня, показывала, учила.
«Чему учила?
Куда направляла
Что показывала?» — Я недоумевала молча.
Начала опасаться, что если проявлю сейчас себя, то восторженные фанатки Лорен неправильно меня поймут, а могут и побить, если я наброшусь на их кумиршу.
— Эсмеральде поцеловала меня неторопливо.
Я чувственная девушка, поэтому задрожала.
Поцелуй слишком глубокий, чтобы назывался целомудренным.
Мысли мои улетели в розовые дали.
Давление языка Эсмеральде на мой язычок усиливалось и приводило меня в неописуемый экстаз.
Мое тело отозвалось, хотя ни разу не испытывало подобной бури чувств.
Я обезумела, чувствовала себя предательницей своих прошлых идеалов.
— Как же так, а я слышала, что Эсмеральде воспитана в строгости и придерживается классической семейной традиционной морали, – наконец, нашлась одна здравая, не попавшая под гипноз лжи Лорен.
— А кто сказал, что Эсмеральде вышла из своего образа поразительной скромницы? – Лорен ничем не пробьёшь.
Неожиданных и неловких для нее вопросов не существует. – Она оставалась, остается и будет оставаться идеалом невиданной девичьей чистоты.