Но это ужасно, это неправильно для меня.
Это ломает весь строй строгих моих правил.
«Почему ломает мою мораль? – Вторая Я возражала, потому что ленилась бежать и искать нижнее белье в доме Ванессы.
И еще не факт, что его можно найти. – Мораль сломана, если ее не увидели.
А с трусиками и бюстье, наоборот, никто не догадается, что я без них, поэтому моя строгая мораль останется непорочной». – Вторая я убедила мою первую я, которая тоже ленилась искать нижнее белье.
Но я была бдительна, закрывала руками и ногами все возможные откровения.
— Мои комедии популярны, да, – Франческо Тюльпан вещал, как из загробного мира.
Наверно, режиссер комедий должен быть всегда грустным и спокойным.
Жить посреди смеха, это значит – привыкнуть к нему. – Но оскаров и больших денег они не приносят. – Тюльпан смотрел в потолок, искал на нем написанные ответы. — Почтенное жюри оценивает только серьезные темы, величественные фильмы: о судьбе, о жизни, о ни о чем.
Шутка – несерьезно, за шутку не надо платить. — Тюльпан прикрыл глаза ладонью.
— Но смешно ведь, – я ничего не понимала.
— За мой смех оскара не дают, – комедийник повторил. – Возьмите всех последних и прежних оскаровцев.
Герой должен страдать, ему все плохо, он мучается, он мечется, как меченосец, он всем недоволен, этакий революционер.
Никого не настораживает, что герой с жиру бесится, что у него все есть, но ему этого мало, или он не замечает все хорошее вокруг себя.
«Моя последняя весна» смотрели? – Тюльпан убрал руку с глаз.
— Нет, — я помотала головой. – Не помню.
— И я нет, – Мелисса присела на пол рядом с режиссером.
Шортики, позволяли Мелиссе оставаться в рамках приличия.
Я бы в платье и без под ним вышла за рамки приличия и дозволенного мне.
— Мои фильмы все смотрят, все знают, но они без премий – денежных и престижных — потому что комедии.
А «Мою последнюю весну» мало кто смотрел, кроме жюри, но зато фильм обласкан множеством престижных премий.
За что? – Тюльпан страдает комплексом неполноценности?
— За что? Мелисса наивно округлила глаза.
— За то, что в последней весне две гимназистки лесбиянки страдают, – Франческо назидательно поднял вверх указательный палец. – Зритель не ставит вопрос, почему школьницы страдают, если можно, и никто не удивится, что девушки любят друг дружку и живут вместе.
Это обычно, это даже поощряется.
Нет, Мартини, этот хитрый Мартини, снимает, что все осуждают девушек, преследуют их, смеются над ними.
Чушь собачья. – Тюльпан поднялся, но раскачивался, словно одинокая роза в саду. – Героини ходят с постными лицами, они же страдают.
В конце фильма одна шутит и топит другую за то, что та решила ее бросить и уехать учиться в Акапулько.
Или «Горький персик»?
Многократный, никому не известный, лауреат победитель, участник всех фестивалей.
— Горький персик? – Мелисса переспросила и лукаво посмотрела на меня.
— В горьком персике два парня любят друг друга.
Разумеется, у них несчастная любовь, потому что в фильме их друзья и знакомые, даже полицейские, осуждают.
В конце фильма Бергман принимает яд, потому что подозревает, что его друг Василь полюбил девушку.
— Почему бы и вам не снять фильм о несчастной любви двух девушек? – Мелисса спросила с полной серьезностью.
Я насторожилась: когда моя подружка пытается быть серьезной, жди от не колкой шутки. – Сюжет, например.
Она – воспитана в строгих традициях благородной семьи.
— Мелисса, замолчи, – я попыталась приложить ладошку к губам подружки.
— Эсмеральде, ты уже обрела свое счастье – Альберто, Ванесса выходит замуж за Алехандра, дай и мне возможность выкарабкаться из унылого пыльного девичества.
Не мешай мне охмурять моего любимого великого режиссёра Франческо Тюльпана, – Мелисса состроила печальную гримаску несчастненького существа девичьего пола. – Франческо оценит мой сюжет и, может быть, обратит на меня внимание.