Но ведь, с другой стороны, посмотрите, все ведь, в конце концов, зависит от того, насколько окончательно мы понимаем, что происходит, и насколько окончательно мы понимаем, каков диагноз и насколько серьезно заболевание. Если мы соглашаемся с тем, что не политические, а внутренние нравственные проблемы, проблемы культуры жизни в стране, в разных частях страны, среди русских людей, в русском обществе (я говорю сейчас только об этом, не хочу касаться каких-то других регионов, не хочу задевать никаких религиозных и прочих каких-то конфессиональных проблем), - если мы признаем все эти проблемы серьезными, очень серьезными, то мы неизбежно должны думать о том, как лечить. Ну, вот наркомания - это хорошо или плохо?
Татьяна Москвина: Безусловно, это плохо.
Александр Сокуров: Да. А как с ней бороться? Резкими, серьезными, жесткими действиями. Лечением и борьбой с теми, кто распространяет это, иначе не выжить. Есть и в городе у нас целые районы, где невозможно зайти в подъезды, невозможно жить.
Татьяна Москвина: Ну, если людям неинтересно жить в этой реальности, то вы никакими жесткими мерами их не удержите.
Александр Сокуров: Нет, это вопрос другой, Таня. Это, к сожалению, все связано, но не проявлять определенной строгости нельзя. Вы же сами будете протестовать, если с вашими детьми что-то случится, правда? Вы же не можете сказать вашему сыну: "Защищайся сам, только сам". Вы же вправе спросить: а где это самое государство, где та самая система, которая при очевидности совершенно ничего не делает? Мы часто очень говорим об этом. Где то самое государство? У каждого из нас очень узкие возможности, гражданские и личностные. Ну, можете вы оформить разрешение на ношение оружия вашему сыну. Ну, будет он носить это оружие, ну и что? Если мы живем в условиях какой-то государственной системы, если мы живем в условиях какого-то общественного общежития, то без понимания, что когда-то наступает момент, когда нужно прямо и честно сказать, что беда пришла, просто беда, мы погибаем, и если при этом ничего не делать, если при этом со всех сторон одновременно никак не вмешиваться в жизнь общества, - не выжить же будет просто.
Я считаю, что это беда - этот ужасающий уровень культуры общественной в России. Это наша большая беда, это наша катастрофа! Она переползает во все: в кабинеты руководителей, в кабинеты следователей милиции, в дипломатический корпус (зайдите в наши посольства за пределами страны и посмотрите на уровень культуры этих людей), она везде. Мы видим наших соотечественников, ходящих по улицам, мы отличаем их, сразу видим этих мужчин и женщин, этих детей, которых они с собой возят. Понимаете, мы видим это везде. Мы это осознаем, мы это видим.
Татьяна Москвина: Александр Николаевич, значит, никакого другого пути, кроме героического, у нас нет. Каким-то сверхъестественным напряжением сил и, безусловно, силой личного примера только можно сделать некоторый рывок.
Александр Сокуров: Силой личного примера всегда и каждого. Вы же не боитесь занимать сейчас ту позицию, которую вы занимаете в общественной жизни города, правда? Вы не боитесь.
Татьяна Москвина: Нет, я не боюсь.
Александр Сокуров: Вот. А как это называется? Это не называется так красиво - сила личного примера. Нет, вы так поступаете, потому что совесть ваша так велит, вот и все, и никакого идеализма в этом нет. Но для начала нужно признать, что, да, у нас есть очень и очень большая проблема, и это уже не проблема, а просто беда. Надо это признать, а если мы это признаем, то вправе спросить: а что мы собираемся делать, с чего все начинается? Я считаю, что все проблемы начинаются с ужасающего уровня вот этой социальной и прочей культуры России.
Марина Коренева: Александр Николаевич, у вас есть какие-нибудь политические убеждения?
Александр Сокуров: Мне кажется, мы только об этом сейчас и говорили.
Марина Коренева: А как они выглядят?
Александр Сокуров: Ну, они вот так и выглядят, и являются ли они политическими, я не знаю. Что политического в том, что я сказал, я тоже не знаю. Я просто гражданин, и в этом смысле, может быть, я очень раздраженный гражданин, может быть, слишком внутренне недовольный гражданин, более чем кто бы то ни было. Потому что я эмоционально очень отношусь ко всему, что я вижу вокруг, и я нахожусь иногда просто в состоянии отчаяния, когда сталкиваюсь с какими-то государственными организациями, когда попадаю по чьим-то просьбам, защищая чьи-то интересы, как иногда бывает, или сам по своим бытовым нуждам оказываюсь где-то в домоуправлениях, в отделениях милиции, в столе прописки. И когда я вижу ужасающий уровень культуры, ужасающе древний, абсолютно чудовищный механизм управления, у меня руки опускаются.
Я нигде не вижу влияния президента. И вот на конкретном, отдельно взятом месте я вижу только человека, который на этом месте должен просто нормально выполнить свои профессиональные обязательства, проявить терпение, проявить какое-то добросердечие, элементарно аккуратно сделать свою работу или организовать работу. Но я на каждом шагу вижу, что этого не делается, и не будет делаться, и меня это очень удручает. Вот считайте, что это политические мои убеждения.
Виктор Резунков: Марина немножко, наверное, имела в виду другое. Сейчас очень модно, например, вступать в "Единую Россию". Вы не хотите вступить в "Единую Россию"?
Александр Сокуров: Да нет, зачем? Мне достаточно моей профессиональной практической работы. Политическая работа - это серьезная профессия. Если человек вступает в какую-то партию, он должен серьезно профессионально и политически, в том числе, работать, исполнять очень большой объем разнообразных общественных поручений. Вот это большое количество людей, которые вступают в современную президентскую партию, чем они должны заниматься? У них должна болеть душа за то, что местное самоуправление работает скверно, что люди на местах работают плохо, что дороги ремонтируют некачественно, что то там, то тут рвутся водопроводы горячей воды: Вот это есть политическая работа в современном русском обществе.
И, еще раз подчеркиваю, мне достаточно той части работы, которая имеет общественный резонанс и которая входит в мою профессиональную работу. А политическая работа - это очень серьезная профессиональная работа, и я к ней отношусь очень серьезно, она не должна быть кампанией, она должна быть частью внутреннего социального побуждения человека, который этим занимается. Это не болтовня, а это практическая социальная работа над вот этим рутинным хозяйством, которое существует в городе.
И, скажем, губернатор - это тоже не политическая работа, кстати, а это рутинная организационная и социальная работа. Губернатор в тысячной степени является политиком, и чем дальше от партии, тем лучше. Это человек, который занимается конкретным трудом. В России надо заниматься конкретной работой. Мне кажется, это просто беда как важно.
Виктор Резунков: Александр Николаевич, я понимаю, прогнозы делать - занятие неблагодарное. Но все-таки я хотел бы вас просить: как вы думаете, так и дальше годами будет длиться вот эта болотная ситуация, когда все хуже, хуже, хуже? Или какие-то возможны изменения в лучшую сторону в России?
Александр Сокуров: Пока не изменится место культуры и влияние культуры в обществе, будет все продолжаться так же. И будет еще хуже, потому что общество будет раздваиваться между образчиками провинциальной сонной, вялой, неинтересной по сути своей русской жизни и всем тем, что к нам приходит с кинопленок, с экранов телевизоров, представляющим абсолютно другие клише, абсолютно другие образцы поведения мужчин или женщин и так далее. Вы задаете очень конкретный вопрос, он не политически и он не демагогический. Это очень конкретный вопрос. Конечно, так и будет, потому что любое общественное изменение - это результат накопления, которое следует из подробной, тяжелой социальной каждодневной работы руководства страны, общества и тех самых людей, которых мы называем политиками и которые не занимаются политикой, а занимаются каждодневной жизнью. Политика - это рутина, это тяжелая профессия, это очень тяжелая профессия. И руководить - это очень тяжелая профессия.
Я еще раз хочу сказать, за время моего общения в течение некоторого времени с губернатором Матвиенко по вопросам, с которыми ко мне обращаются люди, я увидел, что положение в городе - просто беда какая-то. И разобраться с этим жилищным вопросом, с этим безобразным состоянием, в котором находится жилищный фонд города, с огромным количеством людей, которые бездомны, с огромным количеством людей, которые живут в общежитиях, невозможно! Или нужно поставить буквально все на дыбы и в течение ближайших семи месяцев построить огромное количество жилья, или найти деньги и выкупить все жилье, которое строится в городе сейчас, и расселить в конце концов этих бедных людей, которым жить даже негде. О чем мы с вами говорим, если огромному числу людей даже негде жить! И что самое страшное, у них ведь никаких перспектив нет, никакой надежды нет, и их сотни тысяч в городе.