Уже несколько минут охотник прислушивался к шуму ветра, и в нём пуэри мерещился один лишь затянувшийся прерывистый выдох, который сколько бы ни длился — а всё равно закончится. «Последует ли за ним вдох?..» Лишь почувствовав стопами дрожь стены, Рэн осознал, что всё это время слушал не ветер, а медленно нарастающий гул, что остро диссонировал с остальными звуками. Рахим, обладающий более тонким слухом, чем остальные, вздрогнул, когда услышал его.
— Земля поёт… — прошептал менестрель, широко раскрыв глаза. — Поёт так грустно, стонет… Слышишь? Звучит так глас не вырытых могил…
Пуэри понял, что бард припомнил строчку песни, но всё же шикнул на него и погрозил кулаком. Другие воины тоже расслышали зловещий звук и забеспокоились, начали переглядываться, переговариваться, косясь на неровную линию соприкосновения холмов и неба. Кто-то издал воинственный клич, который тут же подхватили, и он прокатился по всей стене, но вскоре умолк. На башне снова ударил колокол.
После дозорного, сидящего в колокольне, противника увидел и Рэн: самый далёкий холм, различимый в просвете между двух более близких, стал чернеть. Вскоре просвет полностью заполнился чернотой. Рука пуэри непроизвольно стиснула лук.
Гул становился всё громче. Разглядев врага, воины снова закричали и затрясли оружием, храбрясь, командиры не призывали к порядку. Сзади послышался скрип взводимых механизмов — инженеры заряжали машины. Мимо выстроившихся на стене пробежал мальчишка-факельщик, зажёгший жаровни.
Холмы один за другим чернели, и ни один из них ещё не освободился, наступающая линия тьмы стала неспокойной, подвижной, но деталей всё ещё было не разглядеть. Рэн понимал, что в поле зрения находятся уже тысячи, десятки тысяч отродий, и с каждой секундой последняя надежда внутри него угасала.
— Их много, да? — взволнованно спросил Рахим. — Больше, чем нас?
— Много, — пуэри даже не повернулся.
Чёрная волна надвигалась быстро: отродья не шли, они бежали. Гул постепенно переходил в грохот, камень под ногами дрожал всё отчётливее. В сплошной массе орды Рэн уже мог различить отдельные фигуры, самые большие и отличающиеся по цвету, будто сделанные из другого материала. Впрочем, вероятно, так оно и было — ведь отродья могут появиться даже из обычной грязи…
Люди перестали кричать. Они наконец пришли в себя и увидели. Орда покрыла собой всю землю, от берега моря на востоке и до самого края горизонта на западе. На город надвигались миллионы. Десятки миллионов. Шевелящаяся, текущая, точно лава, масса, в которой нет ни одного просвета, будто под ней исчезала сама земля.
Два полёта стрелы.
Некоторые командиры, сбросив оцепенение, что-то орали, но их почти никто не слушал. Все были слишком поглощены зрелищем надвигающейся бесконечности, и каждый думал только о том, что победить её невозможно.
Полтора полёта стрелы.
Огры и тролли возвышались над мелочью как осадные башни, среди них попадались такие высокие, что лишь немного уступали в росте крепостной стене. Рэн оглянулся: воины непроизвольно пятились, кто-то даже с воплем упал со стены и, по всей видимости, разбился. Никто больше и не думал кричать. Один из стоящих неподалёку бойцов уронил оружие и побежал.
И тогда пуэри понял: «Пора». Он вышел на самый край стены, и, подняв в воздух лук, закричал сам. Громко, отчаянно, будто воздух в его лёгких вдруг превратился в яд. Он кричал так долго, как только мог, вложившись в выдох полностью, а потом выхватил из жаровни стрелу и по высокой дуге послал её во врага.
И началось.
Его клич подхватили, стена снова наполнилась движением. Прочертив в небе дымную полосу, снаряд упал аккурат под ноги ближайших врагов, а ещё через секунду огонь добрался до забросанного сухостоем горючего. Пламя пошло по дуге, клубами вырываясь из земли и превращая тела отродий в факелы. Подбегающие к возникшей преграде гоблины пытались остановиться, но сзади напирали так сильно, что их либо растаптывали, либо сталкивали в огонь.
— На изготовку! — крикнул Рэн, но не услышал голоса Рахима.
Пуэри резко развернулся и влепил менестрелю такую оплеуху, что тот чуть не упал. Это помогло: взгляд певуна тотчас прояснился.
— Стрелять по готовности! — заорал охотник прямо ему в лицо, и Рахим звонко продублировал приказ на языке кочевников.