Подоспевшее сзади подкрепление не помогало сдерживать напор орды: они взялись за истребление тех, кто уже прорвались внутрь. Вокруг растерянных ополченцев закипел бой.
Рэн улучил момент и схватил выроненный кем-то меч. «Нужно привести ещё подкрепление, — лихорадочно думал он, — пока они не прорвались глубже в город, к мирным жителям». Пуэри дёрнул пиратку за руку, но та даже не повернулась, широко раскрытыми глазами глядя на стену.
— Рэн! Смотри!
Стены уже не было видно из-под лезущих через неё отродий.
Время для пуэри остановилось. «Опять, это опять происходит!» — неслись в голове мысли, а глаза следили за бурой шевелящейся массой, многорукой, многоголовой, как одна гигантская гротескная тварь. Эта тварь уверенно брала всё, что хотела, ведь знала — никто в этом мире не сможет её остановить. Потому что она и есть мир.
«Этот город погибает. Как и многие до него. Как и многие после него. Смерть начертана Нириону. Она идёт за нами не торопясь, позволяет оторваться, но всё равно догонит. Она всех догоняет. Бежать от неё бесполезно, да мы и не можем. Мы — лишь колосья, а судьба берёт в руки серп».
Размашистая оплеуха вывела пуэри из оцепенения. Мысли немного прояснились. Рэн вдруг понял, что Хелия уже давно дёргала его за руку, и в итоге, не выдержав, хлестнула по лицу.
— Надо бежать! — крикнула она прямо ему в ухо. — Город пал!
— Нет, — охотник оглядывал побоище туманным взглядом. — Я больше не побегу.
— Тебе ещё раз врезать?! — взревела пиратка.
— Хватит.
Хелия уже занесла руку для нового удара, но вдруг остановилась, удивлённо глядя наверх. Охотник тоже обернулся.
Высоко в небе висела чёрная точка, в которой едва угадывался человеческий силуэт. Воздух вокруг него дрожал, висящие сверху облака комкались, как бумажные, Рэн уже видел подобное и знал, что так от перенапряжения ломается пространство. Над Илиавией постепенно нарастал грохот: чем сильнее реальность изгибалась, тем громче она стонала. Звук нарастал до тех пор, пока вокруг летающей фигуры не сформировалась идеальная чернильная сфера, а потом резко замолк.
На мгновение.
А в следующий миг за крепостной стеной разверзлась Бездна.
В небо ударили языки чёрного пламени, рядом с которыми городские строения выглядели игрушечными. Оглушительный вой, сопровождающий горение, не оставлял сомнений в том, что по ту сторону стены не осталось ничего живого. Чернильный огонь за считанные секунды пожрал всё, до чего дотянулся, и исчез так же быстро, как возник.
Настала небывалая тишина.
Рэн не верил тому, что видит. Он думал, что, должно быть, спит в той самой деревушке, и бегство от орды ещё только впереди, а сейчас его сознание милосердно завершило кошмар спасением. Он пытался проснуться, но не мог.
А потом тишина вдруг прервалась радостными воплями:
— Боги!!! Боги спасли нас!
В первую секунду кричит один человек, во вторую — уже сотня. Над Илиавией вознеслись вопли ликования. Кто-то тут же пал ниц, другие тискали в объятиях первого, кто попался под руку. Защитники города рыдали от счастья и боялись, что всё это им только привиделось. Оставшихся отродий люди уничтожали злобно, остервенело, словно пытаясь отыграться за весь страх, что им пришлось испытать. Потом, впадая в экзальтацию, воины кромсали на части тела уже убитых врагов и как безумные выкрикивали слова благодарности Спасителям. Радости не было предела.
Рэн не участвовал во всеобщей эйфории. Он наблюдал за человеческой фигурой, которая покинула небо и плавно опустилась на одну из соседних улиц.
Хелия тоже не прыгала от радости. Она тихо плакала.
Вдруг оглушительный крик, и впрямь похожий на божественный, разлетелся по городу:
— РЭН!
Пиратка ошеломлённо повернулась к спутнику. Тот только дёрнул щекой и сказал:
— Пойдём.
Они направились туда, куда спустился Спаситель. Проталкиваясь через ослеплённых счастьем. Обходя катающихся по земле обрётших веру. Уклоняясь от объятий познавших любовь. Временами это было трудно, но пуэри отнёсся к происходящему с пониманием. Он и сам был рад, очень рад. Просто он точно знал, что произошло на самом деле.
— РЭН, ГДЕ ТЫ?
На этой улице толпа собралась настолько плотная, что протолкнуться через неё не было никакой возможности. Охотнику пришлось поднять руку и крикнуть:
— Я здесь!
На них с пираткой оглянулись с почти священным трепетом. В толпе быстро образовался коридор. На другом его конце стоял Энормис.
Поначалу пуэри даже подумал, что ошибся. Чародей был похож на ожившего мертвеца: весь посерел, покрылся многочисленными шрамами. Кожа истончилась и пошла тёмными пятнами там, где прямо под кожей располагались кости. У Энормиса не было ни бровей, ни ресниц, и вообще ни одного волоска на теле не осталось. Из глубины маски-черепа, которой стало некогда здоровое лицо, на Рэна смотрели красные впавшие глаза.