— Тебя ищет, — ответила девушка. — А может, уже бросила. Они с Леем создали новую школу чародеев где-то в глуши. Набирают воспитанников. Пытаются поднять престиж Дара после скандала с Меритари. Знаешь, что его больше нет?
— Слышал.
— Мама говорит, что это она виновата. Не рассказывает, почему. Лей мне по секрету сказал, что из-за гибели Томве и Норлана, хотя мне кажется, тут что-то ещё.
— Это всё её друзья из Ордена?
— Да. Последние, видимо. Мама с Леем, кстати, на днях обещали вернуться. Если ты никуда не собираешься…
— А вы?
— Нет, нам пока и здесь хорошо. Тихо, спокойно. По всему свету, говорят, прошли целые орды отродий и химер, а у нас тут — никого, — Лина вдруг посмотрела на Рэна как-то совсем иначе, чем прежде. — Оставайся с нами. Я знаю, о чём ты думаешь — надо возрождать твою расу. Просто подожди немного. Ярине ты точно сейчас нужнее.
Пуэри задумался.
— Пока останусь. А дальше — посмотрим. Только Хелия права — тут и заняться-то нечем, — он улыбнулся. — Скучно, небось, не только ей?
— Да, что есть, то есть, — Лина вздохнула. — Развлечений никаких, одна книжка, и та на непонятном языке — её Эн оставил в свой последний визит. Но я уже привыкла всё время посвящать дочери.
— Эн оставил книжку? — Рэн насторожился. — Что за книжка?
— Чёрная такая, переплёт из плотной кожи. Старая очень. Он сказал: «это мне больше не нужно». Хочешь, принесу?
— Пожалуйста.
Лина зашла в дом и вернулась, держа в руке потёртую книжицу. Пуэри узнал её с первого взгляда.
Дневник Муалима.
И Рэн сам бы не смог сказать почему, но внутри у него затеплилась надежда, что Энормису снова удалось всех обмануть.
Эпилог
Я умер. Действительно умер. Как должен был.
Хотя, нет, не так.
Эн умер. Едва его мозг перестал функционировать, человек по имени Энормис перестал существовать. Я — уже не он. В моём распоряжении вся его память, но эмоции, которыми сопровождаются воспоминания, воспринимаются как чужие. Я больше не тот, кого сейчас, должно быть, оплакивают только двое.
Я вообще больше не человек. И в моём мире нет ничего живого, только моё собственное голубое солнце да бездушные минералы. Даже океан состоит из тяжёлого текучего серебра. Ночью на небе нет ни одной звезды, и никаких лун тоже нет. Кромешная темнота. Но — уже не пустая.
Я сижу на стуле, ножки которого утопают в чёрном песке, и наблюдаю за ядовитыми волнами, лижущими абсолютно пустой берег. Я могу сидеть так столетиями. Никогда не устану и не захочу спать, мне никогда не надоедят ни вид, ни поза. В пище и воде тоже больше нет нужды. Даже воздух, и тот не нужен. Скука? В прошлом. Такие, как я, не скучают.
Спросите — как же так получилось? Что с тобой стало?
Ничего со мной не стало. Наоборот, это я стал всем.
Именно поэтому я прекрасно чувствую всё постороннее. Пришедший ко мне гость по своему обыкновению хотел бы появиться внезапно, как всякий раз заявлялся к Энормису. Человека гость ещё мог удивить. Меня — уже нет.
Бессмертный возник рядом, сидя на таком же стуле, точно в такой же позе.
— Поздравляю, — сказал он сухо.
Я даже не посмотрел на собеседника. Мне это попросту не требовалось.
— Сейчас угадаю, — мой голос звучал неприветливо. — Ты — Творец.
— Ну, да, — пожал плечами парень. — Так меня тоже иногда называют.
— С поздравлениями ты опоздал. Да и вряд ли они вообще уместны.
— По-твоему, ты не справился?
— Не вполне. В главном Энормис проиграл.
Бессмертный посмотрел на меня с пониманием.
— Тебе кажется, что ты больше не он.
— Так и есть. Он же умер.
— Любопытно. Тогда почему ты до сих пор в его облике? — парень усмехнулся. — В твоём распоряжении почти неограниченная власть. Ты теперь, как и я — Творец и Творение в одном лице. Мы оба — целые вселенные. Твоя, конечно, пока пустовата, — он осмотрелся, словно прицениваясь, — но это дело наживное. И при этом ты всё еще выглядишь, как человек. Можешь это как-то объяснить?
— Ты тоже выглядишь как человек.
— В точку. Потому что человеком быть интереснее. Абсолютное всеведение сменяется мышлением, и благодаря этому начинаешь лучше осознавать себя и свои возможности. В человеческом облике ты обращаешься к своему Знанию как к воспоминаниям, которые можешь переживать снова и снова, а не просто знать всё. Так что не торопись отрекаться от Энормиса. Он — часть тебя, так же как ты когда-то был всего лишь его частью.
— Откуда он появился? — спросил я. — Это часть твоей истории, а не моей, так что этого я до сих пор не знаю.
— О, это долго рассказывать.
— Торопишься?
— Нет.
— Я тоже. Но если тебе лень, можешь опустить подробности.
— Как скажешь. У тебя ведь есть источник энергии и материи, благодаря которому ты сотворил всё это, — он обвёл рукой вокруг. — У меня таких источника было три.
— Хранители.
— Точно. Беда в том, что они способны, в отличие от материи, существовать в любой вселенной.
— Не такая уж и беда. Благодаря этому существую я.
— До этого ещё дойдём. Так вот, одно из соседних Творений накопило слишком большую массу, и прослойка между нашими измерениями — которую называют Эфиром — начала истончаться. Появились катаклизмы и парадоксы, а мои источники стало перетягивать на ту сторону.
— Ты говоришь о Войне? Дисс рассказывал Энормису об этом.
— Да какая уж тут война… Мы же оба — бесконечность, что нам делить? Простая физика. Чтобы избежать катастрофы, мне пришлось пойти на рискованный шаг: изолировать источники в специальных сферах. Они должны были активироваться, когда массы измерений сравняются через возникшие в Эфире прорехи. Но одна из сфер, к сожалению, попала в кризисную зону, и запертый в ней источник перестал существовать.
— Бинерон.
— Ага. Осталось две сферы, которые активировались одновременно, когда опасность миновала. Но тут тоже всё пошло не так. Третий источник — или Тринерон, как тебе удобнее — незадолго до изоляции попал под влияние чужого источника, из-за чего изменил полярность. Вместо генерации энергии и материи он начал поглощать их.
— А что Анерон?
— Его сфера попала в руки одному бедолаге. Тот человек как раз держал её в руках, когда начался процесс извлечения источника. Ну, и всё испортил, чего уж там. В результате сущность Анерона сплавилась с человеческой сущностью, породив двух совершенно новых существ, неразрывно связанных друг с другом. Созидающую часть выкинуло за прослойку, в пустоту, а вторую… второй стал Энормис.
— Мощь Анерона постепенно просачивалась в Энормиса, — кивнул я. — Каждый раз, когда человек сталкивался с кем-то сильнее его, это вызывало компенсирующие вливания, и его сила возрастала. Всего это случилось четыре раза. На пограничной заставе, при столкновении с Гэтсоном Бардо. Потом после побега из Башни Меритари, когда Энормиса лечила Литесса. В третий раз, после столкновения с Грогганом, чародей уже вышел вне лестницы. И в четвёртый, когда заклинание Энормиса срикошетило от Тринерона, Анерон смог полностью перейти в твоё измерение.
— Всё верно. И когда два источника с разными полярностями столкнулись, они взаимоуничтожились. Бесконечность минус бесконечность.
— Ты прав.
— В чём?
— В том, что мне не стоит отрекаться от Энормиса. Ведь это он сообразил найти канал в пустоту, где находился Анерон, и отделить от него кусочек, намертво спаяв со своей душой.
— Строго говоря, Анерон сам ему подсказал этот выход. Когда говорил, как спрятать протоэлементаля в Эфире.
— Но у Энормиса хватило ума воспользоваться этим знанием. Он взял за основу идею Муалима и развил её. В результате после смерти чародея остатки его сознания перетекли сюда, и появился я. Новая вселенная. Более того, он даже сообразил связаться с Маликой. Что она такое, кстати? Он сам до конца не знал, поэтому и я не знаю.
— Смерть. Пустота. Наша с тобой обратная сторона. Мы — Существование, а она — Отсутствие.
— Он надеялся с ней договориться, поэтому и искал ту эфирную аномалию. Думал, что у него есть шанс выжить и остаться с Линой.