Третье. Утверждения христианского откровения следует сравнить с утверждениями других религий. Если есть основание (исходя из правдоподобия или из исторического свидетельства относительно чуда, послужившего основой той или иной религии) считать, что Бог открыл нечто совершенно противоположное христианскому откровению в контексте какой-то другой религии, то это является поводом предполагать, что христианское откровение не является истинным и событие, положившее начало христианской религии, не состоялось. Знание представляет собой огромную сеть – наблюдения в одной области исследований могут оказать воздействие на воззрения в областях, которые на первый взгляд кажутся весьма далекими от данной области. Моя позиция, повторю, состоит в том, что ни одна из крупных религий, за исключением христианской, не может выдвигать серьезной претензии в пользу истинности своих предполагаемых откровений на основе конкретного исторического свидетельства. Однако, если христианское предполагаемое откровение было бы неправдоподобным в силу других оснований, мы все равно должны были бы отвергнуть его и продолжать поиск. Я заключаю, что если читатель принимает мое суждение о том, что есть серьезное историческое свидетельство в пользу основополагающего чуда христианства, Воскресения, а также признает (пусть и не очень весомую) обоснованность христианского учения, то тогда – поскольку такого нарушения законов природы следует ожидать, только если есть Бог – свидетельство в пользу этого чуда образует еще одно свидетельство существования Бога. Такое заключение верно независимо от того, считаете вы или нет, что серьезное историческое свидетельство является достаточным (безотносительно к субстанциальному фоновому знанию) для установления того, произошло чудо или нет.
Одним из моментов предполагаемого откровения, общего для западных религий (хотя его и не разделяют некоторые разновидности иудаизма), является учение о жизни после смерти. (Это учение есть и в восточных религиях, но многие из них не считают, что Бог играет важную роль в посмертной жизни). Мы, люди, будем жить вновь, и жизнь, которая у нас будет, будет зависеть от того, как мы живем в этом нашем мире. Если мы стремимся быть хорошими людьми и быть верными Богу, то мы естественным образом достойны того, чтобы наслаждаться видением Бога в грядущем неземном мире. И Бог дает нам такую возможность. Но если мы предпочитаем не стремиться к добру и Богу, то Бог уважительно отнесется к нашему выбору и даст нам жизнь без Бога. Такое учение представляется мне внутренне убедительным – ведь можно ожидать, что совершенно благой Бог в итоге уважительно отнесется к нашему выбору как к выбору того, какими личностями мы хотим быть, и той жизни, которую мы хотим вести. И несмотря на то, что в земной жизни есть великое благо, было бы странно, если бы Бог не планировал нечто более великое и длительное для тех, кто хочет этого. Поэтому тот факт, что это учение исповедуется каждой из крупных западных религий, представляется свидетельством в пользу каждой из них, а также в пользу общего для них содержания.