Абсатаров поискал глазами по кругу и позвал:
— Петр, иди сюда. Гони свои «Жигули», в больницу надо.
Он встал и в упор глянул на Максима Жолобова.
— Ты?
Тот хотел было ответить, но только прохрипел что-то невнятное осипшим от серьезности обстановки голосом.
— Веня, вставай, Венечка! — монотонно твердила Люська, наводя тоску на окружающих.
— Вперед! — приказал участковый Абсатаров и деловито, по-военному, поправил пустую кобуру, которую носил при себе неизменно.
Максим странно втянул голову в плечи и, озираясь по сторонам, пошел впереди участкового. В сумерках сверкнула фарами машина. Веню осторожно подняли, положили на заднее сиденье и увезли в больницу.
Абсатаров повел Максима в «кутузку». Она находилась в подвале старого каменного двухэтажного дома, принадлежавшего до революции, по словам стариков, купцу Морозову. На верхних двух этажах сейчас располагались сельсовет, загс, отделение милиции. А подвальчик с тусклыми перебитыми стеклами называли «кутузкой», в которой изредка отсыпался с глубокого перепоя пьяница и дебошир Федя Курыкин. Абсатаров долго возился с замком, наконец, открыл дверь, осветил фонариком помещение, нюхнул воздух, поморщился и кивнул Максиму:
— Заходи, сейчас одеялу чистую принесу.
— Перебьюсь, — неожиданно зло огрызнулся тот.
— Ну, ну, — пригрозил участковый. — Завтра ты у меня перебьешься… В районку отправлю.
В это время к председателю сельсовета Андрею Андреевичу Цивалову прямо домой прибежала насмерть перепуганная мать Максима Любовь Никифоровна, узнавшая о случившемся.
— Ой, милые мои, ой, родные! — причитала она, катая головой по столу.
— Может, образуется все, Люба, — утешала жена председателя.
— В больницу Веньку-то увезли, пластом, сказывают, лежит…
Дочь председателя, девятиклассница Надя, с учащенным сердцебиением слушала разговор.
— Съезжу я, мать, в больницу, — натягивая рубашку, недовольно пробурчал Андрей Андреевич. — Сукины дети, что натворили… Рот не разевай! — гаркнул он на дочь. — Доигрались, гитаристы…
В приемной больницы сидели заплаканные мать Веньки и его сестренка. Андрей Андреевич опять недовольно покряхтел и прошел мимо. Хирург Шепелев поднял голову от бумаг навстречу входящему председателю и улыбнулся:
— Всех на ноги подняли?
— Живой?
— Живой, — усмехнулся хирург. — Нос у него зашиблен, больше никаких повреждений… Сейчас отойдет от перепуга, и домой отпустим.
— Чего ж ты, Венька, всех перепугал? — председатель зашел в операционную и сел рядом с парнем.
Тот, отвернувшись, молчал.
— Больно, что ли? — участливо спросил Андрей Андреевич.
— Нет, — дернулся тот от его руки.
— Ясно… Перед Люськой стыдно было… А в лежачем положении почему оказался?
— Сбил он меня, — пробурчал Венька, сдерживая обиду и ярость.
— За что?
— Это наше дело, — с многообещающей угрозой прошептал парнишка.
— «Это наше дело!» Партизан! Ваше-то, ваше, а ты сейчас домой с матерью пойдешь, а Максимкина мать от горя убивается.
— Схамил он Люське, — помолчав, протянул Венька.
— А ты?
— А я дал…
— А он не взял, — хмыкнул Андрей Андреевич.
Венька опять сжался, засопел, завозился, как еж.
— Ладно, иди домой… Что за Людмилу заступился — молодец, — одобрил председатель, — только уж до конца надо было. Лежа-то ничего не докажешь…
Вернувшись домой, мать Максима Андрей Андреевич не застал.
— К Абсатарову побежала, — объяснила жена. — Может, сходишь, парня-то вызволишь? Чего ночь томиться будет?!
— Пускай посидит, подумает, — сердито мотнул головой Андрей Андреевич.
Чуть свет председатель пришел в отделение милиции, где перед непроницаемым участковым Абсатаровым сидела вконец уреванная Любовь Никифоровна.
— Бессердечный ты, — причитала она. — В твоем погребе мышей, небось, полным-полно, изгрызут парня!
— Глупая ты, Никифоровна, женщина, — невозмутимо отвечал участковый, постукивая карандашом о пепельницу. — Максимке твоему срок грозит за избиение, а ты про мышей мне всю ночь талдычишь. Здравствуй, Андрей Андреевич, — участковый поднялся и строго глянул на женщину: — Ругается вот тут, как будто я виноват.
— Я звонил в больницу, — не дождавшись ответа, докладывал участковый, — особых телесных повреждений пострадавший не получил, но, поскольку факт драки налицо, я взял обвиняемого под стражу и составил протокол. Надо звонить в район. Доложить.
— Погоди, не суетись, — оборвал его председатель. — Не скули, Никифоровна, иди домой.