Ольга проснулась рано, часов в пять. Из разговора с монахинями она знала, что в шесть начинается заутреня. Она оделась и пошла в храм. Путь ее лежал через галерею, где днем продавали паломникам всякую церковную утварь. Охраны нигде не было видно, может быть, конечно, стояли камеры, но скорее всего, здесь надеялись, что даже самый отъявленный грешник не рискнет красть в монастыре. Темными коридорами она добрела до зала, из которого раздавалось монотонное пение, бочком протиснулась за дверь и встала в уголке, чтобы не мешать службе. Зрелище было не для слабонервных. Около десятка монахинь, закутанных в плащи с капюшонами, разрисованные черепами, выглядели довольно зловеще в отблесках немногочисленных свечей. Несколько паломников стояли с глупыми лицами (как и она сама, наверное) и смотрелись, абсолютно чужеродными, в этой таинственной атмосфере. По залу сновало несколько юных девушек, должно быть послушниц, они что-то уносили и приносили, убирали обгоревшие свечки и зажигали новые. Ольга никогда не могла сосредоточиться, когда бывала на службе в церкви, всегда ее что-то или кто-то отвлекал, и честной молитвы не получалось. Вот и теперь она размышляла о том, что приводит таких молодых девушек в монастырь. Она вспомнила культовый фильм с Одри Хепберн. Боязнь жизни? Обстоятельства непреодолимой силы? Или действительно любовь к Богу? В последнее она верила слабо. Ведь если ты веришь в Бога, значит, веришь, что Бог любит тебя, помогает тебе, тогда зачем прятаться в монастыре? Она засмотрелась на миловидную послушницу, которая задремала, облокотившись на пюпитр, на котором, стояли тексты песнопений. Постепенно монотонная скороговорка стала захватывать ее внимание, и вот она уже была в состоянии, которого никогда прежде не испытывала. Все мысли покинули ее голову, она стояла, раскачиваясь в такт песнопениям с остановившимся взглядом, не понимая смысла происходящего, а ее внутреннему взору открывались какие-то цветные бездны, неописуемой красоты. Наверное, в таком трансе пребывают йоги и шаманы после длительных медитаций и принятия психотропных средств. Через некоторое время ритм песнопений изменился, и Ольга начала приходить в себя. Поначалу руки и ноги были как ватные, но с каждой минутой женщина чувствовала, как через каждую клеточку ее организма проходит живительная энергия. К концу службы она уже была полна сил и какого-то радостного настроения. Может быть, это был ответ на ее вопрос, для чего люди идут в монастырь. Среди выходящих из зала монахинь Ольга увидела сестру Анну, подошла к ней и спросила, как им встретиться с отцом Михаилом. Та сказала, чтобы они с Павлом подходили часам к десяти в личные покои священника, и объяснила, как их найти.
После завтрака время тянулось невыносимо медленно. Они сходили в близлежащий поселок, почувствовали контраст с ухоженной территорией монастыря. Дома в деревне были старые, но не убогие, свалянные из круглых сосновых и лиственничных бревен, вокруг них ютились палисадники, должно быть, летом в окружении цветущих мальв и георгинов все это выглядело веселее. В местном магазине они обнаружили стандартный набор продуктов, только цены были значительно выше, чем в городе. Рядом с магазином стоял старинный телефон – автомат, как выяснилось, работающий. Других средств связи здесь не было, сотовые не ловили, интернет не работал. «Счастливые люди, – изрек Паша, – вот их уж действительно Бог бережет».