— Да так, Анисим… Людмила, подлей ему погорячей ушицы…
— Посмотри, день какой! — восхищенно проговорил Анисим Марковских.
— День баской. Ладный день, — согласился Шишигин. — Небо — голубынь. И высокое. В такой день умирать хорошо, Анисим…
— Типун те на язык-то! — обжегшись горячей ухой, сказал Марковских. — Такой день, а он о смерти. Пенсию-то хоть получил?
— Завтра пойду.
— Еще пенсию не получил ни разу, а на тот свет заторопился… Туда мы завсегда успеем. И не нами это расписание составлено, — начал отводить от мрачных мыслей впрямь загрустившего соседа. — Если занемоглось, дак скажи. Враз к тебе врача доставлю. Или самого в больницу отброшу.
— Ни к чему мне больничка. Людей беспокоить… За всю жизнь ни разу не ходил, тут прикачусь…
— Ничего, все пенсионеры больнички осаждают, надо же куда-то остаток жизни тратить… Говорят, там новый техник-зуборез приехал. А какой он новый? В недальние годы строителем райбани робил — Аркашка Мельков. Потолок в парилке гудроном залил. Начнет париться честной народ, а на него с потолка расплавленный гудрон кап-кап, кап-кап… Я его от бани отвадил. На доктора поехал учиться. Вот выучился. Зубы, говорят, мастерски заливает…
— Гудроном? — спросил Шишигин.
— Почему же гудроном. Этой… спецмассой… Как она прозывается. Тимофей, помоги выговорить…
— Амальгамой?
— Именно! Пойдем, Кузьма, подремонтируем…
— Нет, не пойду.
— Почему?
— Название больно страшное.
— Цемент еще есть…
— Цемент? На зуб цемент?! — рассмеялся Шишигин. — Не смеши-ка Евлаху! Верно что со стройки он в зубари подался… Ох зеленая корова!
Повеселел Шишигин. Засуетился. Начал заваривать чай. Того и добивался Анисим Марковских. Отвлек соседа от мрачных дум. Доведя уху перцем до огненно-красной, крякая, как селезень, начал есть. И надо же было сказать совсем незначительные слова, которые сразу насторожили Шишигина. Веселого настроения, радостинки-суеты сразу как не бывало.
— Сейчас на выезде из «центра» Максимку встретил. Ну, того, из «груздей», что приводил к тебе Семаков. Подвез до дому. Разговорились. Что, спрашиваю, рассеянный? Будешь, говорит, рассеянным: из квартиры выселяют.
— Как так — выселяют?
— Вот и я его спросил… Обсказал он… Коротко так можно срезюмировать. Он, Максимка, работал токарем в Сельхозтехнике. Ладный токарь, высокого разряда! Все шло бы нормально, не поругайся он с управляющим, Беловым. Какая уж там причина, не знаю, но дела пошли нараскосяк! Белов кричит: будет по-моему; Максимка ответ держит: будет так, как дело требует. Белов кричит: кто начальник здесь; Максимка отвечает: рабочий человек — хозяин! В общем, нашла коса на камень. Обидел управляющий Максимку крепко. Белов. Да ты его знаешь, Кузьма…
— Знаю, — ответил Шишигин. — Самодур порядочный. Еще когда МТС была, все пытался свои тракторные поезда в заречные колхозы провести по мосту… А рядом лед — крепь крепью. Я шлагбаум — на замок, он за рычаги трактора — собью… Под гусеницу однажды лег, чтобы не дать настил тракторами в щепу размолоть… Знаю Белова…
— Дак вот, знаешь ты Белова… Он хочет токаря выселить из занимаемой квартиры…
— У Максимки жена на сносях, — помрачнел Шишигин.
— Ага, это самое… Жену в больницу, от волнения у нее что-то там…
— И чем кончилось?
— Со Стешей утрясли.
— А с квартирой?
— А с квартирой, как я понял, дело швах. Ну и уха, Людмила! Вот спасибо, уважила… Попадись мне женщина вот с такой способностью, как у тебя, варить тройную уху — переженюсь не глядя!
— Наблюдайте, Анисим Васильич, вы же на таком высоком месте работаете — на пожарной каланче! — рассмеялась Людмила. — А то и Нюсю потеряете, впрямь невесту придется искать.
— Не дай бог, невесты сейчас пошли ультра… ультра… Никола, подскажи, ты как-то употреблял такое словечко…
— Ультрафиолетовые.
— Нет. Ультра…
— Ультрасовременные?
— Именно!
— Что это означает? — спросила Людмила.
— Что означает, я и сам не знаю, но подразумеваю многое… В том числе и отсутствие присутствия.
Так объяснил, что у Людмилы от удивления скобочки бровей начали потихоньку расправляться. Увидела, как Шишигин поднялся и сел в «Запорожец».
— Ты куда, папочка? — спросила Людмила.
— В район.
— Зачем?
— Человеку там худо… Максимке…