– Добрый день. Как в центре дела? Нам бы в Старый город проехать, – спросил я.
– Дела хреново, господа. Чего вам дома-то не сидится, видите, что в городе творится? – у полицейского были красные воспалённые глаза; видно, уже не первый день на работе.
– Нам бы до Арсенала добраться.
– Чем защититься, в случае чего, есть?
– Пистолет, и вот у коллеги бита бейсбольная, – я кивнул на Айвара.
– Ну, про пистолет я уже понял, у вас на машине наклейка IPSC, – полицейский вернул мне документы, козырнул и посоветовал: – Не катайтесь особо, опасно.
Доехав по непривычно пустому проспекту до поворота в центр, у православной церкви мы увидели довольно большую группу людей разного возраста. Рядом с входом стояла патрульная машина, и полицейские, судя по их жестам, уговаривали народ разойтись по домам.
– Смотри, – толкнул меня Айвар. – Народ в церковь ломанулся!
– А так всегда бывает, – отозвался я. – Как в стране что-то начинается, народ ищет спасения. Причем не в себе, а на стороне. Кто в церковь, а кто за бутылку хватается. Увидишь – если мозги окончательно откажут, они ещё крестный ход устроят. Будут зомбей хоругвями разгонять. Разные секты появятся, и уличные проповедники тоже, как пить дать.
– Проповедников сожрут быстро, а секты – да, вполне может быть. Что-то вроде «Секты Судного дня» или им подобных. Еще и ксендзы подключатся, объявят зомби «обуянными дьяволом» и будут изгонять за денежку, – Айвар усмехнулся. – Нечистую силу, может, и не изгонят, но пошумят изрядно. Экзорцисты-с.
Мы подъехали к Арсеналу, поставили машину в переулке рядом с магазином и, озираясь по сторонам, пошли к магазину. В сам магазин нас сразу не пустили, держали в предбаннике. Проход перегораживал офисный шкаф, оставлявший небольшой проем, в котором стоял продавец с Мосбергом.
– Привет, Андрюс! Хорошо ты окопался тут!
– Чего надо-то? – зло огрызнулся он.
– Андрюс, – Айварас выставил вперед ладони, – я все понимаю, ситуация хреновая, но не надо на нас бросаться, хорошо?
– Ладно, парни, не злитесь, – было видно, что он на взводе; его пальцем в бок ткни – он стрелять начнёт и не посмотрит, что знакомые. Я посмотрел ему в глаза и всё понял:
– Кто-то из близких?
– Брат, вчера вечером. Его почти у подъезда зажали. Трое зомби. Он пистолет вытащил, начал орать, что будет стрелять и всё такое, в ступор вошёл. Выстрелил, конечно, когда они его за руку укусили, но поздно. Сожрали, тупо сожрали, суки!
Вот и еще один не смог выстрелить. А ведь стрелок был отменный, призы брал.
– Мои соболезнования, Андрюс. Нам бы купить кое-что надо.
– Заходите, выберем, – он пропустил нас в магазин и запер дверь.
Долго не размышляя, мы взяли две радиостанции с зарядками и хэнд-фри к ним. Особо навороченных не брали – нам не на войну, да и денег не так уж много осталось. Айвар полностью переоделся в камуфляж и по моему совету взял еще наколенники и тактические перчатки. У меня наколенники и перчатки были дома; изредка на соревнованиях ими пользуюсь, когда на упражнениях низкие порты попадаются, чтобы лишний раз штаны не пачкать и колени не повредить. Заодно взяли две керосиновых лампы из старых армейских запасов и пятилитровую банку с керосином. Выбрали два тактических жилета – вещь зело удобная, и небольшие рюкзаки-однодневки, литров на сорок. Уже уходили, когда я вспомнил:
– Андрюс, слушай, а у тебя аптечек армейских нет? Мы бы взяли штук пять-шесть.
– Есть, «First Aid Kit». По составу так себе, но на безрыбье…
– Нам бы еще лекарств каких-нибудь достать, – я припомнил, что его мать работает в аптеке. – Не поможешь?
– Завтра позвони, узнаю, что есть…
23 марта, вечер
Вечером решили не разъезжаться по своим квартирам, а ночевать у меня. Было о чем поговорить, о чем подумать и что решить. За свои тридцать семь лет я ни разу не стрелял в человека. Вчерашний вечер изменил эту ситуацию. Вспомнились слова одного знакомого из Вильнюса, которому пришлось применить оружие. На него напали пятеро пьяных отморозков, и ему пришлось выбирать – или убивать, или быть убитым. Он выбрал первое. Двое нападавших были убиты, еще двое отделались легкими ранениями, один стал инвалидом. Знакомого, конечно, оправдали – он не превысил меры необходимой самообороны.[10] Так вот, он сказал хорошие слова: «Робби, если ты решил стрелять, то запомни, что свою жизнь ты уже поделил. На жизнь ДО и жизнь ПОСЛЕ. И неважно, каким будет решение суда». Может, немного сумбурно, но точно. Оружие я любил, как его любит каждый нормальный мужик, но стрелял только на соревнованиях и на тренировках в тирах, посвящая этому хобби почти всё свободное время. Даже на охоту не ходил – мне было жаль животных, которых убивают ради сомнительного удовольствия. Изредка выбирался на тренировки в Тактический центр, где ребята из подразделения Арас пытались выбить из меня «джентельменство» выстрела. Они так называли спортивную стрельбу, хотя сами в наших соревнованиях активно участвовали; этот спорт дает нужные рефлексы владения оружием. В чём джентельмество, спросите вы? А вот представьте себе стрельбу по мишеням. У вас уже на подкорку мозга записана информация о безопасном обращении с оружием. И это прекрасно, это вещь нужная, как воздух; технику безопасности всегда писали кровью. Поэтому вы никогда не направите ствол на человека. Вы просто не воспринимаете человека как возможную мишень. Даже если вы прицелитесь в человека, будет происходить внутренняя борьба с табу, которое запрещает направлять оружие на людей. Придется себя ломать, приучать к мысли, что зомби – это не люди, а обычные мишени, в которых можно и нужно стрелять. Иначе можно так подставиться, что в скором времени будешь так же бродить по улицам и драться за кусок послаще. Легко сказать, но тяжело сделать.