— Том, помолчи! Ты, Рэд и Мзия отойдите влево на два шага. Жаннет, Антуан, Ютта и я — вправо на три и кругом! Они будут атаковать клиньями с двух сторон.
Действительно, два клина по восемь тварей в каждом, молча атаковали слева и справа. Они стремительно неслись к земле, пытаясь прорваться на большой скорости. Однако рассредоточение людей сбило, видимо, животных с толку, клинья замедлили скорость и рассыпались.
— Три, — меланхолично подсчитала Жаннет.
— Четыре, Жаннет. Дарю тебе этого. — Антуан был галантным мужем.
— Четыре и пять. Сама набью. — Она была самолюбива.
У других шло не хуже. Через десять минут две оставшиеся твари спасались за красным лесом.
— Полетели за помощью, — мрачно предположил Рэд.
— Может быть, — Эррера рассматривал индикатор заряда на пистолете. — Ребята, у меня энергии на три минуты действия. Как у остальных?
Но ответить никто не успел.
«Бой окончен, — раздался в шлемофонах механический голос. — Атаки отражены успешно. Один из десантников убит. Все свободны».
— Убит так убит, — недовольно пробормотал Рэд Селинджер и пошел к лесу прямо через груды поверженных врагов. Остальные потянулись за ним. Шли, перешагивая через трупы, стараясь не наступить в лужицу крови или слизи. Над лесом загорелось красное табло — «Выход».
— Убрать трупы! — весело приказал Эррера и сам же выполнил свой приказ: поднял руку влево от двери — и лес, подыхающие животные и ядовитая трава исчезли. Остался отрезок корабельного коридора, ограниченный двумя поперечными дверями. Люди вышли из импровизированного зала через услужливо отодвинувшуюся перед ними дверь.
Помещение, куда они попали, служило тамбуром для перехода в раздевалку. Тренировочные стрельбы, так они назывались на корабле, происходили в помещении, заполненном усыпляющим газом. Это делалось для того, чтобы участники тренировки не снимали шлемов, соблазн иногда был большой.
Места для семерых было мало, и стояли тесно. В тяжелых скафандрах они казались громоздкими и бесформенными, хотя, присмотревшись, можно было понять, что народ здесь собрался в основном рослый и сухопарый. Человечество научилось, наконец, растить красивых, стройных детей.
Минут пять они постояли в тамбуре, ожидая, пока насосы откачают прорвавшийся за ними усыпляющий газ. Когда же загорелось зеленое табло, разрешающее выход, Эррера Мартин, командир группы, маленький человечек со смуглой кожей и немного крючковатым носом, отодвинул плечом стоящего рядом гиганта и, иронически чему-то улыбнувшись, пропустил вперед Ютту Торгейссон. Затем и остальные толпой вышли в раздевалку.
— Никогда я не привыкну к потере чувства времени! — сокрушенно сказал Эррера, трясущимися от усталости руками снимая с себя шлем. — Мне казалось, что прошло часа три, а на самом деле — пятьдесят две минуты!
— Темп! — отозвался Антуан. — Темп существования сумасшедший. За пятьдесят две минуты столько действия, что рассказывать потом можно часов пять.
— Все-таки этот парень… — Рэд Селинджер покрутил пальцем у виска, он тоже успел снять шлем. — Псих он!
— Какой парень, Крошка? — Эррера вытирал полотенцем совершенно мокрое лицо, смуглое, точно покрытое загаром.
— Этот. Ван Риксберг, художник!
— Ты прав, Крошка, — отозвался Антуан, высокий мужчина с розовой кожей, какая чаще всего бывает у рыжеволосых людей. Его серые глаза, казалось, потухли от усталости. Он сидел, уронив руки на колени, без шлема, но еще в костюме. — Я слышал, что его долго лечили. Злые языки говорили, что от гениальности!
— Недолечили, — мрачно констатировал Рэд. — Разве здоровому человеку придет в голову такая нечисть? Кошмар какой-то!
— Да-а, — задумчиво протянула Ютта. Она успела снять тяжелый скафандр и теперь полулежала в кресле, одетая в легкий, нижний комбинезон. Даже в форме она была прелестна. Мулаткам идет серебристо-голубое. — И заметьте, мальчики, два года тренировок, а этот бред ни разу не повторился! Какое нужно воображение!
— Мне говорили осведомленные люди, — солидно произнес Антуан, — что Ван Риксберг несколько месяцев просидел в библиотеке — просматривал наследие художников прошлого: Лукаса Кранаха, Дюрера, Босха, Брейгеля, Ропса, Замирайло, Сальватора Дали, Жентецкого, Крумеля и других. Наши предки любили ужасы. Например, первых сегодняшних драконов я видел на старинных китайских фарфоровых вазах. Традиционный народный мотив.
Антуан Пуйярд был эрудитом.
— Я видел книги, описывающие старинные африканские культы, — сказал Эррера. — И латиноамериканские, и еще какие-то первобытные. Кое-что, по-моему, он почерпнул и оттуда.
— К сожалению, люди перестали читать. Человек, прочитавший восемьдесят — сто наименований, может считать себя культурным. Все смотрят телевизоры, — неодобрительно сказал Антуан.
— Ну и что в этом плохого? — обидчиво спросил Том. Он любил многосерийные телевизионные фильмы.
— А то, — высокомерно произнес Пуйярд, — что люди перестали тренировать воображение, и оно стало самым редким товаром на рынке.
— Много тебе даст твое воображение, когда налетят такие твари, как сегодня, — сказал Том. — Вот, что нужнее сейчас и тебе, Антуан, и всем нам! — И Гаррисон покрутил пистолетом перед носом Пуйярда, не снимая пальца с пусковой кнопки.
— Осторожнее, ты, англичанин! — крикнул Эррера. — Там же еще есть заряд!
Молодой человек действительно был из Уэльса, маленького района на не слишком большом, но знаменитом острове, буквально набитом историческими памятниками. Все считали Тома настоящим англичанином, хотя как должен был выглядеть настоящий англичанин, никто не знал. Гаррисон был высок и сухощавее других, рыжеватый блондин с голубыми глазами. На его лице царил, заглушая все краски, нежно-розовый румянец. Сейчас, когда он получил замечание от офицера, румянец сгустился до багрового и залил все лицо до шеи. Он был очень молод и чувствителен, этот Том Гаррисон, пилот, электронщик и мастер на все руки.
— Меня очень тревожит мысль, что у нас всех вырабатывается психологическая реакция отвечать на всякое внешнее раздражение лучом. Стереотип — чуть что, автоматически стреляй.
— Ты нам бубнишь об этом с первого дня полета, Эррера, — недовольно сказал Гаррисон. — Но должны же мы тренироваться, когда-то ведь придется и стрелять! Однако мы — мыслящие люди… Мы не автоматы для стрельбы, как ты пытаешься нам доказать…
— Слишком долго мы стреляем! — грустно покачал головой капитан. — Не оказалась бы привычка сильнее нас.
— Брось эти мысли, Мартин! Мы прекрасно помним, что «разумные существа могут иметь самый отталкивающий для земного человека вид»… — улыбнулась Ютта.
Все засмеялись — она цитировала самого Эрреру.
— Ладно, — Рэд всегда вносил мир и спокойствие в бурные подчас споры, — читаем мы книги или не читаем, в настоящий момент непринципиально. А вот тренировку, по милости Ван Риксберга, мы имеем уникальную. Я такого насмотрелся за эти два года… противнее быть не может!
— Ты прав, — нехотя сказал Эррера. — Мы готовы отразить нападение любого живого существа… И даже хищного леса!
— У меня начинается нервный смех, когда я вспоминаю гигантского червя… помните, мы его назвали бородавочником. Нет, ребенок, все понимает правильно, — Нам не помешает умение быстро и точно стрелять. А без тренировок это невозможно!
— Кстати, шеф, — ввязалась в разговор Жаннет, — наш стрелковый ресурс невелик. Всего двадцать минут непрерывного действия.
— Правильно, Жаннет! Эррера, почему сняли у нас с вооружения РРГ? — спросил Рэд. — Тридцать пять минут форсированного огня, слона режет пополам со скоростью прохождения луча двадцать метров в секунду! И вдруг меняют на эту игрушку РРГМ!
— Сколько времени ты выдержал бы в руке РРГ при перегрузке в два «g»?
— Не знаю. Минут двадцать!
— А Мзия?
— Сдаюсь!
— При высадке все получите по два пистолета РРГМ, а тебе, если хочешь, подвесим два РРГ.