— А я уж было подумал, что ты не придешь, — сказал Уильям.
— Он у вас такой беспокойный, — сказала жена клерка. — Через каждые три минуты спрашивал, который час.
— Как ты мог подумать такое? — сказала Эстер.
— Сам не пойму… Ты ведь малость запоздала, верно?
— Это они от болезни становятся такими беспокойными, — сказала жена клерка. — Но мой бедняжка очень спокойный — не правда ли, голубчик?
Умирающий клерк не в силах был вымолвить ни слова, и его жена снова обратилась к Эстер:
— А как вы находите сегодня вашего?
— Да все так же… Хотя, может, и получше малость, покрепче, как будто. Да больно уж погода тяжкая. Я не знаю, вы-то откуда, а в наших местах и не видывали такого тумана. Я уж думала, не придется ли мне назад поворотить.
Тут расплакался младенец, и мамаша принялась расхаживать по палате из угла в угол, отчаянно трясти ребенка и громко его успокаивать, производя большой шум. Однако ребенок не унимался…
— Уже грудь просит! — сказала женщина. — В жизни не видала такого жадного до молока ребенка. — И, присев на стул, она расстегнула платье.
Вошел молодой доктор, женщина поспешно прикрыла грудь, но доктор попросил ее не смущаться и начал расспрашивать о новорожденном, Женщина показала ему царапину у ребенка на шее.
— Ужас как он орал сначала, — сказала она, — теперь ничего, заживает.
Доктор поглядел на клерка, который, казалось, едва дышал.
— Мне сегодня немножко лучше, благодарю вас, доктор.
— Ну и прекрасно, — сказал доктор и подошел к Уильяму.
— Вы твердо решили выписаться? — спросил доктор.
— Да, хочу домой. Хочу…
— Вам будет трудно в такую погоду. Лучше бы вы…
— Нет, спасибо, доктор. Я хочу домой. Вы были ко мне очень добры, сделали для меня все, что только можно. Но, значит, на то божья воля… Моя жена тоже очень благодарна вам.
— Да, да, я очень вам благодарна, сэр. Даже не знаю, как мне вас благодарить за вашу заботу о моем муже.
— Мне жаль, что я больше ничего не могу для него сделать. Но вам потребуется сиделка, чтобы одеть его. Сейчас я ее пришлю.
Когда они помогли ему подняться с постели, Эстер ужаснулась, увидав, как исхудал бедняга. От него остались только кожа да кости. Впалая грудь, торчащие ребра, ноги как спички, и эта невиданная слабость — она была страшней всего, из-за нее им никак не удавалось его одеть. Наконец они все же кое-как управились. Эстер зашнуровала один башмак, сиделка — другой, и, опираясь на руку Эстер, Уильям в последний раз обвел глазами комнату. Рабочий обернулся к нему и сказал:
— Прощай, друг.
— Прощай… Прощайте все.
Сынишка клерка прижался к юбке матери — его напугало, что такой большой дядя едва держится на ногах.
— Подойди и попрощайся с этим господином.
Ребенок застенчиво шагнул вперед, протянул ручонку. Уильям поглядел на бледное маленькое личико, кивнул отцу ребенка и повернулся к двери.
Когда они спустились с лестницы, Уильям сказал, что хотел бы поехать домой на омнибусе. Доктор и сиделка принялись его отговаривать, но он настаивал; наконец Эстер попросила его отказаться от своей затеи ради нее.
— Они так громыхают, эти колымаги, особенно если окошки отворены, поговорить нельзя.
Извозчик затрусил по Пиккадилли, и пока он не спеша поднимался по крутой улице, взгляд умирающего был прикован к цепочке фонарей, опоясывающих Грин-парк, подобно огонькам какого-то далекого селения, и Эстер подумала, не приводит ли это Уильяму на память Шорхем, — когда-то она сама так же вот смотрела издали на его огни… А быть может, он думает о том, что больше ему не доведется поглядеть на Лондон, и говорит себе: «Неужто никогда, никогда не увижу я больше Пиккадилли?» Они миновали Сент-Джеймс-стрит. Показалась площадь; толпа проституток, праздношатающиеся гуляки перед входом в ресторан «Критерион». Уильям слегка подался вперед, и Эстер разгадала его мысли: ему уже не суждено больше переступить порог этого ресторана. Извозчик свернул влево, и Эстер сказала, что он проедет через Сохо и, вероятно, под Олд-Кэмптон-стрит, мимо их старого дома. Так и случилось. Глаза Эстер и Уильяма встретились. Что за люди подают теперь виски и пиво в их заведении? Они услышали крик мальчишек-газетчиков:
— Победитель скачек! Победитель! Победитель!
— Сегодня скачки. Гладкие скачки, без препятствий — в этом году они теперь будут идти одни за другими.