Эстер слушала горестную повесть этой женщины, и перед глазами ее возникал образ маленького человечка, которого она видела изо дня в день — такого аккуратного, подтянутого, такого степенного и невозмутимого, жизнь которого, как ей казалось, протекала спокойно, без малейших треволнений и бурь, — и вот какой была она на самом деле!
— Если бы я могла думать только о себе, мне бы было все равно, но у нас ведь дети подрастают. Как же он не думает о них? Одному богу известно, какая участь их ждет… Джон был бы самым лучшим из мужей, если бы не этот его порок, но он не может противиться своей страсти, как пьяница не может отойти от стойки.
— Победитель скачки на Кубок Стюартов! Победитель скачки на Кубок Стюартов!
Обе женщины вскочили. Когда они выбежали на улицу, мальчишка был уже далеко; к тому же у них не было даже пенса, чтобы заплатить за газету. Они бесцельно побрели по улице. Наконец Эстер решила положить конец их мучениям. Она предложила отправиться в «Красный лев» и узнать там, кто выиграл скачку. Миссис Рэндел стала просить ее не делать этого, утверждая, что дурной вести она не переживет.
— Серебряное Копыто, — отвечал трактирщик.
Девушка опрометью кинулась к двери.
— Все хорошо, все хорошо, он выиграл скачку!
Вскоре даже малые ребятишки на улице кричали во все горло:
— Серебряное Копыто победил!
И Эстер вне себя от радостного волнения зашагала по дороге вдоль моря навстречу экипажу.
Она шла и шла в малиновых вечерних сумерках, пока не услышала звук рожка и не увидела лошадей в клубах пыли. Лошадьми правил Рыжий, и он крикнул ей:
— Он выиграл скачку!
И сквайр закричал, размахивая рожком над головой:
— Он выиграл!
И Пегги махала сломанным зонтиком и кричала:
— Он выиграл!
Эстер взглянула на Уильяма. Он наклонился к ней с запяток и крикнул:
— Он выиграл!
Только тут Эстер спохватилась, что совсем забыла про обед. Что скажет миссис Лэтч? Ничего она не скажет в такой день, как сегодня.
IX
Почти все блюда уносили вниз нетронутыми. На скачках то и дело подкреплялись едой и питьем, и теперь к девяти часам вечера Эстер уже перемыла всю посуду и застелила скатертью стол в столовой для прислуги. Если наверху съедено было мало, то внизу насыщались вовсю; бараний бок был уничтожен в мгновение ока, и миссис Лэтч достала из кладовой остатки мясного пудинга. Но даже после этого аппетиты не были удовлетворены до конца, и пришлось почать новый круг сыра. Пиво было разрешено пить в неограниченном количестве, и сверх того господа послали вниз еще четыре бутылки портвейна, чтобы не посрамить честь лошади, за которую пили.
Утоляя голод, мужчины обменивались впечатлениями о том, как Демон плохо провел конец скачки — ведь он едва не проиграл. Когда с едой было покончено, оставшееся время можно было посвятить беседе, и мистер Леопольд, подзадориваемый Уильямом, принялся методично и профессионально, с множеством подробностей разбирать скачку. Женщины слушали, поглядывая на круг сыра и молчаливо спрашивая себя, может ли в желудке вместиться еще кусочек. Мужчины потягивали портвейн и попыхивали трубками. С особенной жадностью слушал мистера Леопольда Уильям, смакуя про себя каждое словечко жаргона скаковых конюшен и с большим знанием дела напоминая рассказчику кое-какие подробности, опущенные им, чтобы сократить повествование. Особенно много времени было уделено разбору ошибок, допущенных Демоном, а Уильям искусно вставленными замечаниями заставил мистера Леопольда углубиться в воспоминания о высоком искусстве знаменитых жокеев первой половины века. Эти экскурсы в прошлое прискучили Саре и Гровер; их мысли улетели к нарядам, увиденным в этот день на скачках, и тут камеристка заметила, что вечером, укладывая спать барышень, она узнает все необходимое по части туалетов. Наконец, потеряв терпение, Сара заявила, что ей наплевать, что сказал какой-то там Чеффни, когда ему удалось на последних двенадцати ярдах опередить на полноздри своих соперников; она желает знать, почему Демон едва не проиграл скачку, — может, он принял кого-нибудь за финишный столб и раньше времени осадил лошадь? Уильям кинул на нее презрительный взгляд, и грубое слово уже готово было сорваться с его губ, но в эту минуту мистер Леопольд принялся рассказывать о том, какие указания получил Демон от Старика. Демон должен был на первой полумиле подравняться к лидерам и держаться за ними. Но, само собой разумеется, если бы он заметил, что у лошади еще много резвости в запасе, как, собственно, и рассчитывал Старик, ему не возбранялось при желании и оторваться от них, — ведь опасались только одного, как бы лошадь, сразу показав резвость, не выдохлась на финише.