— Нет, это более благородное дело. Я приглашен на свадьбу, которая состоится уже совсем скоро, и мне не на что купить подарок. Не могу же я пойти ни с чем, — Жеан не унимался. Конечно, никакого подарка от него и не требовалось, ему лишь сообщили об этом торжественном событии, но лучшего предлога для получения желаемого школяр придумать не мог.
— Подарок? Что ж, у вас, что ни неделя, то какой-то праздник. Отчего я не верю вам, Жеан? — Клод чуть прищурился.
Какой черт прислал надоедливого брата так не вовремя?
«Когда цыганка стала для меня дороже единственного и горячо любимого брата?»
Ответа Клод не знал, да и не хотел задумываться над этим. Они с Эсмеральдой могли опоздать на утреннюю молитву, и тогда его план лишился бы всякого смысла.
— Что ж, очень зря. Мой друг собирается жениться в следующем месяце, а, может, и раньше. Так он сказал мне сегодня утром, — Жеан подошел ближе к двери кельи, прислушавшись, — ему на мгновение показалось, будто он услышал женский голос. Он хотел было сделать ещё один шаг вперёд, но не смог — рука архидьякона уперлась в грудь.
Пусть Клод и не знал всех друзей брата, одно имя, постоянно звучавшее в мыслях, не давало ему покоя, а сейчас и вовсе связывало рассказ Мельника в логичное и вполне реальное объяснение. Фролло нахмурился вновь — бдительность его не угасла даже тогда, когда он размышлял над просьбой Жеана, посему священник не позволил любопытному брату даже притронуться к ручке кельи.
Итак, то имя снова и снова повторялось в вихре мыслей. Ошибки быть не может, конечно, капитан, не получивший желаемого, решил завладеть хотя бы богатством своей невесты. Что же, не удивительно, если на средства, которые он приобретет, он попытается подкупить цыганку подарками, выкрасть ее или содержать, как служанку.
Клод хотел было удостовериться, что имя он угадал правильно, однако страх, что Эсмеральда услышит, остановил его.
— Хорошо, приходите ко мне вечером, и я дам вам немного денег. Сейчас мне нужно приступить к моим обязанностям, и я должен вас оставить, — священник вынул небольшую монетку из кошелька и положил в раскрытую ладонь озорливого школяра. — Пока это все, что я могу дать вам. Но, учтите, если я узнаю, что средства будут потрачены не на подарок, больше ничего от меня не ждите.
— Даю голову на отсечение, что все, что вы оставите мне, я потрачу на подарок Фебу де Шатоперу, — Жеан ловко схватил монетку, поклонился и, оставив глупую надежду на лицезрение происходящего в келье, спустился вниз по лестнице, придерживаясь за стену.
Клод еще несколько минут стоял неподвижно, дожидаясь, когда шаги стихнут. На то, чтобы окончательно осознать произошедшее, необходимо было немного времени, но священник понимал, что нужно уходить как можно быстрее. Он судорожно вздохнул и, повернувшись, открыл дверь. Девушка уже не танцевала. Она стояла посреди помещения, заламывая пальчики, а взгляд ее выражал испуг и удивление.
— Кто приходил сюда? — тихо спросила она, взглянув в глаза Фролло. — Я слышала, вы говорили с кем-то. Это касается Феба, да?
— Не упоминай его имени, — взмолился священник. Он оглядел цыганку, и ее красота вновь ослепила его. Теперь, когда он смотрел на нее, танец представал перед глазами, голос ее звучал в его голове, и невозможно было избавиться от этого наваждения.
Как же она была сейчас красива. За пределами кельи, на расстоянии, он не так сильно желал ее, как теперь, будучи в двух шагах от неё. Клод отвернулся, сжав пальцы в кулаки. Нет, сейчас он не может нарушить данного Эсмеральде обещания, да и потом, он должен исполнять свои обязанности.
— Ответьте мне, прошу.
— Это был лишь мой брат. Пойдем, нам нужно спешить, — Клод открыл дверь, пропуская плясунью вперед. — Остальное не так важно. Ты же хотела начать новую жизнь, девушка? Пойдем, потом все узнаешь.
Священник не поворачивался, и огромных усилий стоило ему это воздержание от лицезрения красоты девушки.
Цыганка ничего ему не ответила и вышла из кельи.
***
В Соборе царило умиротворение и своеобразное мрачное торжество. Девушка с интересом рассматривала все то, что ночью было скрыто темнотой, и вспоминала услышанное. Голос Фролло сплетался с мыслями, звучный, почти не похожий на тот, который она запомнила, и молитва, которую он читал внушала ей необычайное спокойствие. Цыганка больше не считала решение остаться в Соборе плохим, даже наоборот, эти разноцветные витражи, сквозь которые проникали солнечные лучи, высокие своды сооружения, его величественность и строгость завораживали ее. Здесь она чувствовала себя защищенной, и ничто не мешало ей мечтать.
Вчерашний отказ больше не мучил плясунью, и теперь она стояла в стороне, глядя на украшенный цветными отблесками пол. Она понимала, что священник что-то скрывает от нее, и это что-то, безусловно, связано с Фебом. Она слышала, как кто-то упоминал его имя, и теперь хотела лишь узнать, что общего у де Шатопера и брата Клода Фролло.
Не могла она не думать и о своей Джали, ведь обыкновенно в это время выходили они на площадь развлекать толпу, именно сейчас должен был Гренгуар выйти с ее сестренкой, чтобы та показывала свои необычайные способности без своей хозяйки.
Теперь цыганке не дозволено было покидать Собора, и она могла лишь из окна кельи наблюдать за выступлением.
Интересно, заметят ли люди ее отсутствия? Узнают ли ее в том одеянии, в котором она сейчас? Отчего некоторые оглядываются и смотрят на нее с некоторым удивлением?
Эсмеральда не знала, да и не так сильно ее это волновало. Ей хотелось стать достойной Феба де Шатопера, и она исполняла все то, что просил от нее Фролло.
***
Пребывание цыганки в Соборе не утаилось от Квазимодо. Он видел, как рано утром священник вернулся с платьем и отнес его в свою келью, а позже спустился с девушкой по лестнице. В этой незнакомке он узнал ту, которую должен был украсть по приказу архидьякона.
Звонарь все замечал, но не всегда говорил об этом священнику. Он лишь размышлял над всем, что доводилось ему видеть, и старался понять, что делает цыганка здесь, в Соборе.
Квазимодо не решался подойти к плясунье, боялся, что она испугается его, возненавидит, и посему лишь издали наблюдал, как она, прекрасная, красиво одетая, молилась вместе со всеми. Он подмечал, как ее глаза восторженно глядели на иконы, на высокие своды, на все то, что доселе было ему дорого. Он тихо восхищался ею, и сердце его замирало всякий раз, когда девушка бросала короткий взгляд туда, где он стоял. Но напрасно — увлеченная своими мыслями, цыганка не замечала его.
========== Глава 5 ==========
Лишь дождавшись окончания молитвы, Эсмеральда встрепенулась, сбросила с себя это ложное спокойствие, оживилась. Взгляд ее, задумчивый и печально-покорный, теперь сверкнул тем необузданным живым огнём, каким зажигался он, стоило ей предпринять какой-то решительный шаг. Она быстро оглядела окружавших ее людей и, осторожно ступая, тихо, стараясь не нарушить тишину, вновь воцарившуюся в соборе, направилась в сторону кельи. Дверь, как она помнила, Клод оставил незапертой, по-видимому, отвлекшись на что-то, посему цыганка могла беспрепятственно попасть внутрь кельи. В эти минуты ей больше всего хотелось увидеть Джали, и она спешила к окну, чтобы хоть мельком взглянуть на козочку.