Какого черта? Что, черт возьми, только что произошло.
Она что помахала мне рукой?
Меня пронзает гнев. Да кем она себя возомнила? Машет мне, делает вид, что не знает, что натворила.
Пара тянется невыносимо долго, и мне кажется, что с каждой минутой я злюсь все сильнее. Я чувствую себя кипящем котлом в одной секунде до взрыва.
— Кир, куда пойдем после занятий? — спрашивает назойливая девушка.
— Никуда, — выдавливаю из себя.
— Что? Почему? Только не говори, что это из-за той девки, которая махала и улыбалась тебе. Кто она вообще такая?
Одной рукой, я убираю ее руку со своего бедра, второй сжимаю авторучку с такой силой, что она начинает потрескивать.
А может, стоит сказать ей, что та блондинка с милой, доброжелательной улыбкой только что испортила мне настроение, несколько предыдущих лет и мою жизнь?
— Она никто. Я даже не знаю ее, так что прекрати глупую ревность, — сдержанно шепчу, когда все, что мне хочется, это наорать.
Интересно, слышит ли меня Ди, ведь в глубине души, я надеюсь именно на это. Потому что не хочу, чтобы она пыталась связаться со мной, пыталась поговорить со мной.
Я не хочу, чтобы она имела ко мне хоть какое-то отношение.
— Тогда объясни почему? Я не понимаю, — она дуется, но в ответ я лишь отворачиваюсь от назойливой девки.
Эта комната слишком мала, в ней слишком много людей, и я чувствую, что задыхаюсь.
Ее присутствие заставляет мое сердце вырывается из груди снова и снова.
Глава три
Прошлое…
— Кирилл я должна идти, — в ответ качаю головой, не понимая, о чем она говорит.
— Какого черта, Диан? Почему? — я знаю, что нужно держать себя в руках и не кричать на нее, но я не понимаю.
Недавно я потерял маму, а если сейчас потеряю Ди, то рискую сорваться в пропасть.
Она прикусывает нижнюю губу, видно, что нервничает, смотрит так, словно не хочет говорить того, что все-таки сказать должна.
— Ты знал, что мои родители разводятся, а моя мама слишком занята работой и я не могу жить с ней. Мне придется переехать к отцу.
— Переехать? Ты имеешь в виду насовсем? — мои легкие сдуваются, а сердце начинает щемить.
— Да — хмурится она. — Кир я пыталась поговорить с ними. Я задавала вопрос маме, могу ли остаться у нее, но она ответила: нет. Она в постоянных командировках и не может рисковать, оставляя меня одну на несколько дней.
Кажется, я понимаю ее, но все, что я чувствую, это боль, гнев, душевные муки.
— Ты моя лучшая подруга, Ди. Ты нужна мне, — мой голос дрожит, мои внутренности болезненно скручиваются.
— Я знаю, — в ее больших голубых глазах блестят слезы. — Мы можем созваниваться. Возможно, я смогу приезжать и навещать тебя.
От ярости руку сжимаются в кулаки. Я зол, на Диану, на ее родителей, на мою мать за то, что предпочла алкоголь родным детям.
— Знаешь что, не беспокойся обо мне. Иди и живи со своим папой, — мои слова пронзают ее насквозь, я уверен, что они причиняют ей боль.
Журавлева тянет руки ко мне, но я отдергиваю их. Если бы я был ей так дорог, как она говорит, она бы нашла способ остаться.
— Не злись. Я не хочу, чтобы мы расстались вот так, — я вижу ее добрые намерения, но все что я чувствую, это предательство.
Если она решила уйти, то я решаю поскорее с этим покончить, вырвать свое собственное сердце, вместо того чтобы позволить сделать это ей.
— Уходи, Диан, я больше никогда не хочу тебя видеть, — выговариваю с трудом.
Боже, как больно это произносить, как же больно.
— Что? Почему ты так говоришь? — она снова пытается обнять меня, но я делаю шаг назад, не позволяя этого сделать.
Вот и все. Конец.
Ее розовые губы начинают дрожать, губы, которые я мечтал поцеловать всю свою жизнь, ее руки потряхивает, и когда слезы начинают катится из ее глаз, я отворачиваюсь.
— Ты не можешь так со мной, — начинает она, но я не поворачиваюсь.
Слезы на ее глазах злят меня, она ведет себя так словно это ее сердце разбито. В моей жизни было только две женщины, которых я любил, и уже потерял одну, теперь теряю и ее.
— Уходи. Сейчас же. Мы больше друг другу никто.
— Кирилл, я не могу это изменить.
— Я тоже не могу. Убирайся Ди, я больше никогда не хочу тебя видеть, — ее рот открывается, как будто она собирается что-то сказать, но я качаю головой, кидая на нее недружелюбный взгляд.
Я не хочу слышать больше ни слова из ее уст. Я больше никогда не хочу видеть ее розовые губы, большие голубые глаза и мягкие белокурые локоны.
— Кирилл, — женский голос, вырывает меня из воспоминаний, и я понимаю, что народ уже начал покидать кабинет.