— Ты думаешь, если скажешь мне, что любишь ее, я тебе поверю?
Тон его голоса застает меня врасплох, и прежде чем я успеваю ответить, он снова начинает говорить.
— Она отказывается есть, говорить, принимать душ, и иногда мне приходится заходить к ней в спальню ночью, потому что я беспокоюсь, как бы не случилось чего.
У меня нет слов, нечем ответить на то, что он только что сказал. Мое сердце буквально разрывается от боли.
— Ты мой брат Кир, и я люблю тебя, но ты сделал ей больно, очень больно, и я знаю, что ты сожалеешь, и что ты не хотел, чтобы это вышло из-под контроля, но это произошло. Это, блядь, произошло, и теперь тебе расхлебывать последствия своих действий.
— Я этого не делал. Я сделал запись, но это все. Я спас ее той ночью, от него…
Признание случайно соскальзывает с моих губ.
— Что? От кого?
— Я не могу сказать. Я не хочу, чтобы Диана снова пережила ту ночь. Если я что-то скажу, они пойдут к ней, будут спрашивать ее, втянут во все это, а я не хочу причинять ей еще больше боли, чем уже причинил. Я, не смогу этого вынести.
Марк вздыхает.
— Значит, ты возьмешь всю вину на себя, чтобы что? Защитить ее? Они все равно, в конце концов, допросят ее.
Я пожимаю плечами.
— Тогда она может сказать им все, что захочет. Если она хочет рассказать им правду, о том, что действительно произошло той ночью, то пусть рассказывает. Если нет, тогда я возьму вину на себя.
Мы подъезжаем к отделу полиции и паркуемся на небольшой стоянке перед входом. Я открываю дверь, но отец хватает меня за руку и не дает мне выйти.
— Может, нам стоит найти адвоката, прежде чем говорить с ними.
— Папа, я не делала ничего противозаконного, — рычу я.
Я уже устал от того, что приходится повторять это людям. Может, я и был чертовски глуп, что поделился этой записью с парнями, но если бы у меня были фотографии Дианы, я бы не стал делиться ими со всеми.
Они были бы моими, и все.
— Марк говорил тебе, что сказал адвокат, с которым мы разговаривали. Они ничего не могут тебе предъявить. Запись была хреновой, но не незаконной, кто сделал и разослал фото, тоже не знают, про наркотики просто запугивают.
— Я отрицал это миллион раз и буду продолжать отрицать, потому что это был не я.
Он вздыхает и отпускает мою руку. Я уверен, он считает, что я как обычно наделаю глупостей, но я не буду говорить полиции, что-то только потому, что они хотят услышать это от меня.
Я выхожу из машины, отец следует за мной.
— Я возвращаюсь к себе домой, — объявляет Марк. — Позвони мне, когда закончишь, и я приеду за тобой. У меня не хватит терпения высидеть здесь весь допрос.
Мы заходим внутрь, и все взгляды устремляются на меня, как будто я какой-то серьезный преступник или что-то в этом роде. Это небольшое отделение полиции, и кажется, что все знают, почему я здесь. Дознаватель Симонов выходит из-за угла и приветствует меня в своей обычной безэмоциональной манере.
— Кирилл, пойдем со мной.
Он показывает на дверь, и я начинаю идти, мой отец следует за мной по пятам.
— Мне жаль, но вы не сможете пойти с нами.
— А почему? Мой сын арестован?
Голос отца отскакивает от стен, заполняя небольшое пространство.
— В данный момент нет, однако сегодня, я предложу вашему сыну добровольно сдать генетический материал для теста ДНК и тогда уже посмотрим.
— ДНК? Для чего? Он не насиловал ее.
Гнев звучит в словах отца.
Глава восемьдесят четыре
— Есть человек, который заявил, что это не первый раз, когда ты совершаешь что-то подобное. Одна девушка заявила, что ты совершил над ней сексуальное насилие. Она обратилась в больницу для проведения экспертизы на предмет изнасилования, которая дала положительный результат.
Мой пульс учащается, желудок скручивается в тугой узел. Меня подставили… нет другого способа объяснить, почему все это свалили на меня.
У меня никогда не было секса с девушкой больше одного раза, и я никогда не занимался им девушками, которые этого не хотели. Никогда.
Да, я причинил боль Диане, но есть огромная разница между изнасилованием и записью без ведома.
— Что? — рычу я. — Это смешно. Почему ты вообще обвиняешь меня в чем-то настолько отвратительном? Я бы никогда этого не сделал.
Полицейский смотрит мне прямо в глаза и говорит:
— Потому что девушка конкретно назвала твое имя. Некая Мария Мальцева, вам ничего не напоминает ее имя?.
Я кривлю губы, мои вены наполняются льдом.
— Вы, наверное, издеваетесь надо мной.