– Значит, вызвать могут любого? Даже меня? – Похоже, одна только мысль об этом приводит ее в ужас.
– Что ж, лучше иметь что-нибудь наготове для такого случая, – поддразниваю ее я.
Она смеется, кладет локоть на стол, поворачивается ко мне и проводит рукой по волосам. Я ощущаю едва уловимый аромат ванили. Какое-то время она просто смотрит на меня и улыбается. Улыбаются даже глаза. Она выглядит умиротворенной, и мне это по душе.
Мы сидим так близко, что я ощущаю тепло ее тела. Наши бедра соприкасаются, руки всего в сантиметре друг от друга. Она переводит взгляд с глаз на губы, и впервые за весь вечер я чувствую, что пришло время для первого поцелуя. От одного взгляда на ее губы мне хочется целовать их снова и снова, ведь она так близко. Я напоминаю себе, что, хотя сегодня вечером я просто Уилл, за мной наверняка наблюдает как минимум один из моих учеников.
Безмолвная близость, возникшая между нами, заставляет Лейк покраснеть. Она отворачивается к сцене, будто почувствовав, что я борюсь с желанием поцеловать ее. Я беру ее за руку и кладу себе на колено. Под столом. Опускаю взгляд и медленно глажу ее пальцы, потом запястье, мне уже не терпится погладить ее предплечье, потом добраться до губ… Однако я вовремя останавливаюсь. Ласкаю кончики ее пальцев и мечтаю оказаться с ней где-нибудь наедине, подальше от посторонних взглядов. Не понимаю, что завораживает меня в этой девушке. Не понимаю, почему мне хочется говорить с ней о вещах, о которых в другой ситуации я не стал бы даже упоминать.
– Лейк, не знаю почему… – начинаю я, продолжая легко скользить кончиками пальцев по ее руке, и после секундной паузы признаюсь: – Ты мне очень нравишься.
Наши пальцы сплетаются, и я отворачиваюсь к сцене, чтобы она не чувствовала себя обязанной что-либо ответить, однако краем глаза замечаю, как она хватает свой стакан и быстро выпивает все шоколадное молоко. Значит, она тоже это чувствует!
Жертва поднимается на сцену, и Лейк будто подменяют. По-моему, на какое-то время она даже забывает, что рядом сижу я. Женщина начинает декламировать свои стихи. Лейк наклоняется вперед и слушает очень внимательно – от начала до конца. Меня буквально завораживает выражение ее лица, и я не в силах отвести от нее взгляд. Как же между нами возникла столь глубокая связь, да еще так быстро?
Мы провели так мало времени вместе… Черт, да я вообще ее практически не знаю! Не знаю, на кого она учится, какое у нее второе имя, когда день рождения… В глубине души я прекрасно знаю, что все это не имеет никакого значения. Важно только то, что происходит здесь и сейчас, и этот момент – однозначно мой «отпад» на сегодня.
Жертва закончила свое выступление. Лейк убирает руку из моей и вытирает слезы с глаз. Я обнимаю ее и прижимаю к себе. Она не сопротивляется и кладет голову мне на плечо.
– Ну как? – спрашиваю я, касаясь подбородком ее макушки и поглаживая волосы, источающие аромат ванили.
Похоже, ваниль становится моим любимым запахом, не говоря уже о том, что я теперь просто обожаю южный акцент.
– Это просто потрясающе! – шепчет она.
Потрясающе! Именно так я в свое время сказал папе, когда он впервые привел меня на слэм.
Поборов в себе желание взять ее за подбородок и впиться губами в рот, я решаю все-таки подождать, пока мы останемся наедине. Но желание захватывает меня целиком, сердце явно не в ладу с разумом, и я наклоняюсь вперед, прижимаюсь губами к ее лбу и закрываю глаза. Пока на этом придется остановиться.
Мы сидим в обнимку и слушаем дальнейшие выступления. Она смеется, плачет, вздыхает, морщится от боли, словно проживая каждое выступление вместе с автором. Когда на сцену выходит последний участник первого раунда, я понимаю, что опоздал. Я хотел рассказать ей все до того, как дело примет серьезный оборот, но совершенно не ожидал, что это случится так скоро… Я зашел слишком далеко, и пути к отступлению отрезаны: я влюблен по уши.
Продолжая смотреть на сцену, я краем глаза слежу за Лейк, внимательно наблюдающую за тем, как выступающий настраивает микрофон. Затаив дыхание, она ждет начала выступления.
– Стихотворение называется «Очень длинное стихотворение», – объявляет поэт. Лейк смеется и подается вперед.