Я с трудом сглатываю, его слова проникают в меня, заставляя пошатнуться.
— И все же вы здесь, и все равно впускаете меня, - говорю я. — Если я ваш яд, зачем приглашать меня ближе? Зачем рисковать, позволяя мне уничтожить вас?
— Мой Яд, я рад быть объектом твоего внимания.
В его голосе слышится насмешливая угроза. Кажется, что его одержимость мной усилилась, что соответствует моей усиливающейся одержимости, которая заставляет меня возвращаться, даже когда я знаю, что не получу от него ничего полезного.
Сегодня, когда я смотрю на его внешность. Что-то не так. Под его левым глазом красуется небольшой синяк.
— Грань между очарованием и отвращением стирается, не так ли?
Я напрягаюсь от его слов. Я не признаю правду, но это неприятная правда, которую невозможно игнорировать. Он прав. Для меня это опасный путь. Наша связь, наша одержимость обострились.
В тихой темноте, когда сон ускользает от меня, он вторгается в мои сны. Мои ночные кошмары. Я не одна из его жертв, и этот факт отличает меня от тех, кто пострадал от его рук. И все же, в этом запутанном танце, который мы исполняем, я осознаю, что стала кем—то другим – добровольным участником его жутких представлений, сообщником.
В тени моих снов я становлюсь его сообщником. Я превращаюсь из искателя истины в партнера по его мрачному повествованию. Это трансформация, которая не поддается логике, которая бросает мне вызов.
Он снимает с меня броню, обнажая уязвимые места, которые скрываются под ней.
Я не нажимала сегодня кнопку записи. Это не было случайностью. Я устала от постоянного хождения по кругу в наших разговорах. Игра в «Толкай и тяни» стала утомительной. На его губах появляется усмешка.
— Что с тобой случилось?
Вопрос срывается с моих губ, в моем голосе любопытство и беспокойство. Слишком обеспокоена. Я не могу удержаться и бросаю взгляд на слабый синяк, покрывающий его кожу.
Он приподнимает бровь, откидываясь на спинку стула, и металлические цепи тихо позвякивают, когда он поворачивается. Он знает, что я говорю не о том, что с ним случилось, что привело его туда, где он сейчас. Я не спрашиваю о его детстве, любила ли его мать или был ли его отец жесток. Он уже отказался отвечать на эти вопросы. Я спрашиваю о настоящем.
— Я не очень нравлюсь здешним охранникам, - отвечает он с ухмылкой, как будто ситуация его больше забавляет, чем беспокоит.
Я прищуриваюсь.
— Это результат вашего общения с ними или ты намеренно их провоцируешь?
Я давлю.
— Возможно, и того, и другого понемногу, - соглашается он. — Танец между хищником и жертвой, даже в таких замкнутых пространствах, может быть довольно увлекательным.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь понять, почему мне больно видеть, как ему больно. Для меня не должно иметь значения, пострадал он или нет. Он злодей, человек, чьи действия причинили невыразимые страдания. И все же я страдаю.
— Почему ты намеренно провоцируешь их?
Его взгляд по-прежнему устремлен на меня.
— Разве это не интригующе – раздвигать границы, испытывать пределы власти и контроля?
Я изо всех сил пытаюсь примирить влечение, которое чувствую, с реальностью того, кто он такой. Я не знаю, как избежать этого. Я медленно выдыхаю.
— Почему это так важно для тебя, Дакота? – спрашивает он меня мягким голосом.
Его вопрос эхом отдается во мне.
— Это не так.
— К чему эта ложь?
Я с трудом сглатываю. Зачем мне врать ему?
— Может быть, я убедила себя, что это не имеет значения, так что технически это не ложь.
— Самообман. Это то, чем мы все занимаемся, не так ли? Я убежден, что мы можем четко разделять наши эмоции, устанавливать границы и притворяться, что они будут соблюдаться.
— А как насчет тебя?
Его пальцы ритмично барабанят по столу.
— Больше раз, чем ты можешь себе представить, - отвечает он.
— Итак, ты видишь насквозь ложь окружающих?
— Меня волнуешь только ты.
— Почему я?
— Ты – объект моего восхищения.
— Ты видишь во мне марионетку?
Я хмурюсь, вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю полностью обдумать его последствия.
Видит ли он во мне центральное место в одном из своих жутких шоу? Он одаривает меня понимающей улыбкой.
— Я не вижу в тебе марионетку, Дакота. Я вижу в тебе партнера. Участника, который добровольно выходит на сцену.
— Я не твой партнер.
— И все же ты здесь, - возражает он.
Мое сердце бешено колотится в груди, ладони начинают потеть. Я здесь.
— Я здесь для того, чтобы докопаться до истины, - заявляю я.
— А что, если истина, которую ты ищешь, более неуловима, чем можно себе представить? Что, если в погоне за своими ответами ты обнаружишь, что запуталась в реальности, которая не поддается никакому объяснению?
Я дышу сквозь приоткрытые губы, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. В моменты, когда я теряла бдительность, я ловила себя на том, что думаю о Мортимере не только как о Жутком Кукловоде. Мне было интересно, на что будут похожи его прикосновения, каковы на вкус его губы. В тихие минуты, когда я остаюсь наедине со своими мыслями, меня снова тянет к нему, и я задаюсь вопросом о человеке, скрывающемся за этим чудовищем.