Разговор продолжается, и каждый его ответ точен и обдуман. Он предлагает ровно столько, чтобы я не теряла надежды, но недостаточно, чтобы ответить на вопросы, которые мучают меня. С каждым словом, с каждым продуманным откровением загадка, которой является Мортимер, только растет.
Я продолжаю, надеясь на ясность, но это похоже на погоню за тенями. Он не дает мне ничего реального — никаких объяснений, почему он выбрал именно их, почему он это сделал. Он плетет свое повествование вокруг меня, втягивая глубже в свой мир, в то же время скрывая правду.
В том, как он говорит, есть какая-то тревожащая грация, каждый его ответ тщательно продуман, чтобы ничего не выдать, и в то же время заставляет меня вслушиваться в каждое слово. Это сводит с ума и притягивает одновременно. Пробелы в его ответах — пустоты там, где должна быть правда, — бросаются в глаза, но я не могу заставить себя остановиться. У меня нет сил встать, уйти и оставить все как есть.
Вместо этого мои мысли уносятся туда, куда я и не предполагала. Его присутствие разрушает все границы. Когда я сижу здесь, лицом к лицу, контроль, который, как я когда-то верила, у меня есть, кажется иллюзией. И, что еще хуже, я не уверена, что хочу с этим бороться.
Его руки в наручниках лежат на столе между нами, сдержанные, но странно грациозные. Я не могу не зациклиться на них, меня привлекает контраст между их неподвижностью и насилием, на которое, я знаю, они способны. Что сделали эти руки? Сколько жизней они забрали? Сколько их? Они только причиняют боль, или могут быть способны доставлять и удовольствие?
Мой взгляд задерживается на линиях его пальцев, на форме костяшек, и я понимаю, что в этот момент меня удерживает нездоровое любопытство. Но затем его глаза встречаются с моими, и я вижу, как он смотрит на меня.…Боже, как он смотрит на меня. Как будто он хочет привязать меня к этому столу и разорвать на части.
— Скажи мне, Дакота, - говорит он низким, испытующим голосом, - почему ты здесь? Почему ты отвечала на мои письма?
Его вопросы застают меня врасплох, вырывая из моих мыслей. Это тревожит, то, как они задевают истину, которую я похоронила и которой редко позволяю себе противостоять. Дистанция, которую, как мне казалось, я сохраняла, кажется тонкой, как бумага. Линии, которые мы провели в наших письмах, были не более чем иллюзиями, хрупкими и мимолетными. На мгновение я замираю, осознавая иронию, повисшую между нами: следователь становится объектом расследования, тот, кто задает вопросы, внезапно становится допрашиваемым.
— Я полагаю, - начинаю я, осторожно подбирая слова, - потому что хочу понять всю полноту человеческого опыта – свет и тьму, мотивы и противоречия. Возможно, я пытаюсь разобраться в чем-то внутри себя.
Тяжесть моего признания повисает в воздухе, и, прежде чем он успевает его осмыслить, я переадресовываю вопрос.
— А как насчет вас? Что привело вас на этот путь? – спрашиваю я, снова переводя взгляд на него, надеясь избежать неприятного отражения в его взгляде.
— Что заставляет кого-то устраивать хаос? - спрашивает он, и его голос звучит как медленное, преднамеренное приближение. — Это стремление к власти или что-то еще? Видишь ли, Дакота, мы не такие уж разные. Мы оба пленники наших собственных навязчивых идей — тех самых навязчивых идей, которые сформировали нас и привели сюда, в эту комнату.
Я знала, что приходить сюда небезопасно, но безопасность никогда не привлекала меня, не так ли?
Чувство безопасности, за которое я когда-то цеплялась, ускользает у меня из рук, растворяясь с каждым мгновением, пока я сижу здесь. Рациональная часть моего разума кричит мне, чтобы я увидела опасность, осознала риск, связанный с тем, что я позволяю увлечь себя. Но когда наши взгляды встречаются, я не могу остановиться.
Он знал, что это произойдет. Конечно, он знал. Возможно, именно поэтому он так настаивал на этой встрече. Он увидел все это раньше меня.
Для меня было небезопасно приходить сюда. И все же я это сделала. Я сразу включилась в его игру и чувствую, что он выигрывает.
4
ДАКОТА
Комната кажется мне уже привычной, когда я вхожу внутрь, звук закрывающейся за мной двери отдается эхом, как последнее предупреждение. Я здесь уже восьмой раз, восьмой раз сижу напротив Мортимера, пытаясь распутать его паутину лжи и полуправды. Он по-прежнему уклончив, по-прежнему утаивает ответы, на которые я надеюсь.
Мне следует перестать приходить. Я говорю себе это каждый раз, когда ухожу, но вот я снова здесь, возвращаюсь в его мир, несмотря на то, что знаю, что не должна.
— Встреча с тобой – это главное событие моей недели, Мой Яд.
Сейчас между нами что-то изменилось. Во время этих визитов между нами установилась странная фамильярность.
— Почему вы меня так называете? – спрашиваю я.
Этот вопрос мучил меня неделями.
Какое-то время он просто наблюдал за мной.
— Потому что ты – мой яд, - хрипит он. — Ты проникла в мои мысли, в мои вены так, как никто другой никогда не проникал. Ты нарушила порядок в моем мире. Ты – единственное, что может уничтожить меня.
Его взгляд не дрогнул, и я поняла, что он не шутит со мной — он говорит серьезно. И больше всего меня пугает то, как сильно я не хочу его поправлять, как сильно я хочу, чтобы он говорил серьезно. Я хочу быть именно такой, какой он меня называет. Его ядом. Его погибелью. Мне нравится мысль о том, что я могла бы стать тем, кто поглотит его, так же, как он начал поглощать меня.