– Проснись! – его похлопали по плечу. Точно, еще один – высокий, габаритный, как говорила Мария – с изрядным пузом – но при этом молодой, ему едва ли за тридцать. И говорит, как бабка Николаева – с украинским выговором. – Ты Сергей? Я Жора. – ладонь, хоть и пухлая, оказалась крепкой. – Примем на дорожку? – круглолицый и веснушчатый Жора протягивал стакан. Самый настоящий граненый стакан советских еще времен.
– Примем, – согласился Николаев, и словно бы стал видимым – все остальные умолкли и посмотрели в его сторону. В стакане было на три пальца водки. В голове зашумело и... прояснилось.
– Нормально. – Жора еще раз похлопал его по плечу. – Ты в который раз? В первый?
– В первый, в первый. – Мария подошла к ним. – Сергей, вот, возьми, – протянула ладонь, а на ней пара таблеток. – Ничего страшного, чтобы голова не кружилась. Сейчас легче станет. Не тошнит?
– Нет. – Николаев запил таблетки оставшейся в стакане водкой, чуть не поперхнулся. Кошка молча прыгнула ему на колени, и громко мяукнула.
– О, какой шикарный зверь! – восхитился Жора. – Не кусается?
– Потом! – Мария поймала его за руку. – Сергей, нужно будет пройти в другую комнату. Справишься? Туалет прямо и направо, если что.
– Прямо и направо, – повторил Николаев и поднялся, помогая кошке забраться на плечо. – Это хорошая мысль. Да, справлюсь.
В туалете встал такой комок в горле – вспомнился вид Дашиной комнаты, весь тот ужас – но потом отпустило. Николаев постоял перед умывальником, время от времени бросая в лицо пригоршню холодной воды. Вот это окончательно помогло. Кошка возмутилась, когда вода досталась и ей, но почти сразу умолкла и сидела, терлась о шею человека и мурлыкала.
Когда Николаев вышел, остальные уже собрались в коридоре возле учительской.
– Пора! – Мария постучала по запястью. – Федя уже на месте. Идемте. Идем! – она поманила Сергея. – Потом, потом все расскажем, что нужно. Нет времени сейчас.
По пути Николаев достал из кобуры бластер, убедился, что тот выглядит, как прежде – не игрушка, а неведомо откуда взявшееся грозное оружие – и вернул на место. Кошка, сытая – вон как пузо набила – и довольная, мерно мурчала в кармане. Лоток ей теперь искать, мелькнула неуместная сейчас мысль. Ладно, поди не будет прямо в кармане дела свои делать.
Они пришли, судя по табличке, в физический кабинет. Там парты и столы были сдвинуты в стороны, окна прикрыты жалюзи, и на стенах висели зеркала. Самые разные, но все высокие, в рост человека.
– Федя, что у нас? – поинтересовалась Мария.
– Сейчас узнаем. – Федей звали молодого человека в очках, клетчатой рубашке и джинсах. – Так, народ, процедура прежняя. Все подходим и заглядываем в каждое зеркало. Руками не трогать.
Николаев едва не улыбнулся, наблюдая, насколько серьезно все выглядят.
– Ты тоже! – Мария потянула его за рукав. – Делай, что говорят. Мы объясним! – она подняла руку ладонью вперед. – Не сейчас, ладно? Времени мало.
– Хорошо. – Николаев и сам успокоился. За последние пару часов случилось столько невозможного, что еще немного странного уже ничего не изменит. Он сделал, как велели: подходил к зеркалам, вглядывался в каждое несколько секунд, шел к следующему. Несколько раз из кармана выглядывала Кошка, но всякий раз смотрела в глаза отражению, шипела и пряталась снова. Не любит зеркала?
– Ждем. – Федор смотрел на часы на запястье. – Ждем и молчим.
Меня назвали одиннадцатым, вспомнил Николаев. Точно, их тут было десять. И что, у каждого есть что-то «волшебное»? Как бластер у меня, как трость и аккордеон у Петровича? Мысль не позабавила, не показалась безумной. И не было ощущения сна, наоборот: мерзкой, назойливой, неотгоняемой яви. Наиявнейшей яви.
– Черт! – вырвалось у Марии. Остальные кто покачал головой, кто вздохнул. Зеркала, как по команде, осветились, затем потемнели. А потом в каждом из них стал то появляться, то исчезать белесый след, словно стекло покрывалось инеем, и тут же он таял. След перемещался по зеркалам по часовой стрелке. – Двенадцатый! Неужели он здесь?
– Похоже, здесь, – подтвердил Федор и шагнул к одному из зеркал.
– Федя! Федя, не вздумай! – Мария бросилась к нему. Но Федор успел раньше. Едва только в зеркале появился и пропал «иней», Федор прикоснулся к поверхности стекла указательным пальцем.
Палец прошел насквозь. У Николаева чуть челюсть не отвисла.
– Видишь? – Федор показал палец. – Цел и невредим. Все, как я предполагал. Двенадцатый где-то рядом.