Василий: Она ж наполовину глухая?
Савелий: Глухая, не глухая, а всё слышит, всё понимает.
Лиля: Не спорьте, что есть, то есть…
Василий: Вот я и говорю, рассказывал мне жуткие истории, а что правда, что нет, думаю, узнаем сами по прибытию.
Лука: Не доведи Господь попасть в такую рутину! Хотя уже второй месяц едем впроголодь и мёрзнем до костей. Намедни, в голове состава эшелона четверых выносили, да схоронили неподалёку за снежным ухабом, только и было слышно, как скрябки бились об промёрзлую землю.
Василий: Ясно, как день, много люда мрёт от дизентерии.
Савелий: Василий, расскажи и ты, как с нами тут оказался?
Не успел начать своё повествование Василий, взгляды общавшихся между собой собеседников устремились на невысокого ростом мальчика, лет пятнадцати, который прытко спрыгнул с самого верхнего яруса деревянных нар, и уткнулся в прорезанную дырку с жестяной обивкой в одном из углов вагонной площадки. Его начало истошно рвать и лихорадить, потом ребёнок забился в конвульсиях, и через непродолжительное время перестал шевелиться.
Савелий (шёпотом): Что это было?
Лука (также тихо, перекрестясь): Чума какая?
Василий (безучастно): Скажешь ещё.
Лиля (взбудоражено): Не может быть, не может быть…
К умершему парнишке, еле шоркая ногами, тихо подобрался следовавший вместе со всеми этапом священнослужитель. Всю дорогу он ни с кем не разговаривал, и лишь ежечасно молился Богу, призывая его смилостивиться над грешными людьми. Многие из арестантов от бессилия редко передвигались по вагону, и без крайней необходимости не вставали, даже если кто-то умрёт. Лишь на временных остановках окоченелые трупы забирали надзиратели, когда разносили пищу и воду. Священнослужитель снял скуфью и приступил к молитвам у изголовья молодого парня возле отхожего места. Молитвословия он знал по памяти в силу своего сана, ведь когда на сакральную обитель, где проводил службы отец Михаил, обрушилась советская власть с целью реквизиции церковных ценностей для светских нужд, и из рук насильно вырвали икону в золочённой ризе, у него не осталось не единой богослужебной книги. Особое совещание НКВД приговорило к пяти годам исправительно-трудовых работ.
Савелий: Жаль парня!
Лука: Батюшка присмотрит за усопшим.
Лиля (обеспокоено): Как же страшно…
Савелий решил отвлечь внимание всех от ужасной картины, и снова задал вопрос.
Савелий: Ну, так, Василий, поведай всё же нам, как здесь очутился?
Василий: Расскажешь тут (кивнул в сторону склонившегося над умершим пареньком священника). Час от часу не легче.
Лука: Как бы ни было…
Василий (переведя дух): Работал я в конторе по заготовке скота, приписала мне «новая власть» злоупотребление должностными полномочиями за то, что недовес животные имеют по моей халатности, и дали по волоките три года, сухарями сказали запасись, чтоб в первое время с голоду не помер, и отправили грузиться на дальние берега.
Лука (в порыве) Вот чем мы Советской власти не угодили?
Савелий (спокойно): Каждый чем-то своим…
Василий: А за что, за что, скажи?
Савелий: Я так считаю, может, разберутся, пересмотрят…
Лука: Было бы что пересматривать.
Савелий: Верю, простят вину, а я писать буду…
Василий: Вину в чём? В чём мы все виноваты? В том, что имели свои собственные хозяйства, а кто-то донёс, и мы стали «врагами народа», или оно у нас буржуазным стало? А кого обвинили во вредительской и диверсионно-шпионской работе, их сколько? Особливо в японском шпионаже. В ум придти не может о связях обычного советского гражданина с их резидентами, зато пачками выносят приговора по надутым доказательствам, если они вообще были.
Лука: Точно, точно, с задушевной нашей случай к чему привёл? С ребёнком что учинили? Разве что план нагоняли по выявлению «новых врагов народа». И заступиться же некому!
Лилиана вслушивалась в разговор своих соседей отбитым следователем когда-то вполне здоровым слуховым органом. На глазах снова появились слёзы. Савелий первым заметил женскую слабость.
Савелий: Хватит, хватит… Всем сейчас тяжко, жить продолжать надо.
Под конец вечера этого же дня двери вагонзака распахнулись. Двое надзирателей сразу же заметили умершего молодого парня и читавшего над ним молитвы священника. Они грубо оттолкнули отца Михаила от усопшего.
1-й ВОХРовец: Опять дохнете, суки! Сколько же вас таких ещё будет? Хоть бы до конечного пункта больше не мёрли, а то сил на всех не хватит закапывать.