Выхваченный из схватки, Харей очутился на берегу моря, другого, чуждого для него, мира. Вначале он опешил, уселся на камень, и долго ошарашено крутил головой, и пытался унять сумятицу в мыслях. Раны на теле и голове не давали сосредоточиться — на нем ведь не было знаменитых темно-синих доспехов, что носили легионеры, и наездники на датаридах. Он так бы, наверное, и истек кровью на морском берегу, не обнаружь его, морские скитальцы, высадившиеся пополнить запасы пресной воды.
В смутном кровавом тумане он увидел нескольких воинов в кольчугах, странного плетения. И сквозь грохот в ушах различил чужую речь. Что-то прохладное ему лили на лицо, обтирая тряпицей, затем перевязали и куда-то понесли. А придя в себя, Харей видел только ясное синее небо, парящих чаек и альбатросов в нем. Да еще слышал скрип. Скитание начиналось…
…Маленький отряд, ведомый Менгафаром, с набега налетел, на конных воинов Сил Света, Им не помешали не выставленные копья, ни стрелы, пускаемые из-за спины конников, эльфами-лучниками. Ведь последний в жизни порыв, делает человека быстрее и неуязвимее. На ходу, подхватив пилум, кого-то из погибших легионеров, Менгафар метнул его в предводителя всадников. Затем выхватил меч, и, прикрываясь круглым щитом, обрушил серию ударов, на зазевавшегося противника. Тут над головой громко громыхнуло, глаза ослепила яркая вспышка, и он, выронив щит, закрылся рукой, продолжая отмахиваться мечом. Конь послушный управлению только ногами, скакнул в сторону и…
Все завертелось, поплыло, в ушах грохот, в глазах туман, очередной скачок коня и новая яркая вспышка…. На лице все еще хмельное веселье, враг пятится, Менгафар, вновь заносит руку с мечом для удара, и вдруг видит перед собой перекошенные от ужаса, совсем другие лица. Он хватается за поводья, и грозно озирается по сторонам, затем спрашивает:
— Где я, и кто вы?
В глазах застывших перед ним людей, Менгафар видит непонимание и страх. Вперед вышел мощный воин, в кожаных доспехах, с нашитыми на них, медными бляшками. Он угрожающе вскинул два кривых меча, и жестом пригласил Менгафара к поединку, видимо посчитав, что тот пришел с угрозой. В родном племени, тысячника, на такие вызовы, привыкли отвечать немедленно и без слов. Он усмехнулся слез с коня, и занеся окровавленный меч для удара, стал в стойку.
Поединок был коротким, Менгафар хоть и уступал в скорости, своему неожиданному противнику, но опыт бесчисленных схваток, дал о себе знать. Весь в крови, без шлема, волосы развеваются на ветру, в глазах еще не угасшая, холодная ярость, идущего в последний бой воина, таким его и запомнили, люди кочевых племен степей Маграда. В тот же день, он стал племенным вождем, потому что как оказалось, именно вождя, он только что поверг. А согласно законов племени, сильнейший воин становится правителем. Да ему было, то, и не особо привыкать, как-никак, сын кланового вождя…
…Отшвырнув обломок копья, Хитар схватился за меч, двумя короткими ударами, сразил бегущего на него эльфа, увернулся от какой-то серой твари, снова бросаясь к императору и…. И оказался в кромешной тьме, лишь изредка прорезаемой вспышками далеких молний. При этом подсвечивании взгляду открылась равнина, поросшая чахлым кустарником и такой же жухлой травой. И еще во время вспышек, командующий легионом, заметил какие-то неясные тени. Тут бы и сложил бы Хитар свою голову, не раздайся чей-то крик:
— Трибун берегись, слева!
Быстрым движением, подняв тяжелый щит, чуть присев, и развернувшись, воин ткнул навстречу неизвестной угрозе мечом. Раздался дикий вопль, и что-то резко рванулось вверх. Хитар повернул, в очередной раз, за сегодня, залитое чужой кровью лицо, чтобы увидеть, кто предупредил его об опасности:
— Кто ты? — Спросил он коротко, сразу не узнав голос соратника.
— Трибун, это я Виргиний.
— А-а — протянул Хитар, признав одного из тубициенов — трубачей всегда находящиеся при нем, призывающих воинов к атаке, или трубящих отступление. — Благодарю, считай спас меня. Извини, что сразу не признал. Кто-то еще выжил? Протруби, может, разбросало по округе.
Тогда ни он, ни его товарищи еще не знали, что им крупно повезло. Повезло в том, что, не смотря на искажение чар Априуса, из-за которого выживших воинов, раскидало в разные миры поодиночке, сюда забросило не менее дюжины. А не повезло в том, что это было одно из самых негостеприимных для людей мест.