— Не бойтесь, я вас не выдам, — с тяжелым сердцем пообещал Невирко. — Только почему вы так поздно рассказали мне об этом?
— Виноват, Петя, — сокрушенно вздохнул Жугай.
— Спасибо вам за все, — поднялся Петр.
— А может, пропустим для настроения по чарочке?
— Мне, дед, теперь и бочка не поможет. Бывайте.
Петр открыл тяжелую дверь и вышел в теплую весеннюю ночь.
Май сорок пятого года застал Найду под Прагой. Командованию было известно, что он знает немецкий язык, обычаи и характер народа, поэтому в штабе армии ему предложили возглавить одну из комендатур на немецкой земле.
— У меня просьба, товарищ генерал, — несмело проговорил Найда. — Прошу направить меня в Визенталь. Это под Лейпцигом.
Генерал наморщил лоб, как бы что-то вспоминая.
— Надеетесь отыскать след Звагина?
— На это я надеюсь мало. Меня спасла немецкая девушка, она оттуда родом. Была подпольщицей, спасла много наших. А вдруг встретимся?
— Пусть будет Визенталь, — согласился генерал. — Только с уговором: если вам удастся узнать что-либо об инженере Звагине, сообщите мне. Мы с ним учились в одном институте.
Найда задумался. Генерал был симпатичный, немолодой, с усталым желтоватого оттенка лицом. Если он был знаком со Звагиным, значит, может что-то сделать для семьи инженера.
— Товарищ генерал, Звагин просил меня разыскать его семью. Жену Екатерину и дочь Ольгу. Помогите мне в этом деле, если можно.
В то послевоенное время, когда миллионы людей, оторванные от родных мест, искали друг друга, просьба Найды была не из легких. Он, разумеется, и сам намеревался по возвращении на Родину выполнить последнюю просьбу Звагина. Но вот опять ждала его Германия, Визенталь, годы и годы. Где они теперь, жена инженера и его дочь? Как пережили войну?.. Генерал, подумав немного, сделал в своем блокноте какую-то запись, поднял глаза на Алексея Найду и уверенно сказал:
— Разыщем. Обещаю вам.
А в Визентале — весна. Чистые, аккуратно подметенные улочки, из кирки слышна органная музыка. Может, здесь и не слышали о войне? Вывеска над аптекой, узкие окна клиники, швейцар в вестибюле. Где теперь хозяин? Где старик Шустер? «Ах, господи, люди голову потеряли, никто ничего не знает, и никакого Шустера вы не найдете, господин майор». Швейцар виновато моргал красными веками, тряс белой головой, разводил руками: вот, мол, все, что осталось от этого заведения. «Доктор выехал на Запад, сын неизвестно где, больные без присмотра, без питания, без медикаментов».
Нужно было наводить в городке порядок. Комендатура стала центром всех административных, хозяйственных, культурных дел, в комендатуру шли все, несли свои жалобы, свои горести и даже свои обиды на войну.
— Мой муж погиб в последний день в боях под Берлином, — говорила Найде седовласая немка, прикладывая к глазам платочек. — Его взяли в фольксштурм. Я говорила: Карл, не ходи! Я спрячу тебя, Карл, ведь у тебя дети, у тебя двое внуков. Но он пошел, потому что не смел нарушить приказ. Мы, немцы, никогда не нарушаем приказов.
— Этим он подписал себе смертный приговор, — ответил Найда и тут же пожалел, что говорит слишком резко. — Вам диктовали преступные приказы, и вы не задумываясь выполняли их.
— Но простите! Кто мог нам объяснить, какие приказы преступны, а какие нет? Власть есть власть.
— Вы, очевидно, верующая, не правда ли? — полюбопытствовал Найда.
— О, конечно! Все немцы верующие.
— Между прочим, не все. Гитлер и его банда ни во что не ставили религию. Большинство священников подверглось репрессиям. Вы, верно, слышали о трагической судьбе пастора Нимеллера. И тем не менее вы покорялись нацистскому режиму. Не только ради порядка. Нет! Приходите сегодня в кинотеатр, там товарищ из Берлина расскажет вам, к чему привело ваше слепое повиновение.
Женщина задержалась в дверях… На лице ее были написаны нерешительность и смущение.
— Скажите… а пенсию мне, как вдове, будут выплачивать?
— По крайней мере, советское командование пенсию выплачивать вам не собирается. Ваш муж стрелял в наших солдат.
— Так, — заторопилась женщина, вытирая глаза платочком. — Я не имею права. Я все поняла.
— Эти вопросы будут решать немецкие власти. Подождите немного.