— Где она живет? Как ее найти?
— Не знаю. Провалиться мне на этом месте — не знаю.
— А все-таки? — Петра начинала разбирать злость. — Может, хочешь, чтобы за нас принялся следователь?
— Идиот! Я за Полю головой ручаюсь. Но хоть убей меня… Не знаю… — Виталий с опаской огляделся по сторонам. — Езжай на комбинат, отыщи в диспетчерской Ванду, спроси у нее.
— Ясно, товарищ Корж. Тогда продолжайте развлекаться, — холодно произнес Невирко.
Он переодевался, стиснув зубы, чувствуя себя оскорбленным.
Ванду он застал на комбинате. Услышав, что Петру нужен адрес Полины, она удивленно округлила глаза. Была бы рада поехать вместе с ним, любопытство и ревность распирали ее, но смена еще не кончилась. Она ограничилась тем, что назвала улицу и номер дома.
— Желаю удачи! — бросила вслед, тряхнув светлыми кудряшками.
Полина Райчик — из числа спокойных, уравновешенных девушек, но застенчива не в меру. Стройная, выше среднего роста, с нежной, матово-смуглой кожей, остреньким носиком, маленьким, красивой формы ртом.
Она чувствовала себя неловко, когда на нее обращали внимание, в особенности молодые парни. Ей становилось как-то не по себе, оттого что она… ну, словно бы немножко не такая, как другие девушки: и думает она, и реагирует на все окружающее как бы в замедленном темпе. Никто этого, возможно, и не замечал, но ей казалось, что все кругом удивляются ее вялости, инертности, неприметности. Лучше бы сидеть себе где-нибудь в заднем ряду большого театра жизни, и пусть этой жизнью наслаждаются другие, более активные, боевые, такие, например, как ее подружка Ванда из диспетчерской, белокурая хохотушка Ванда, мимо которой не пройдет спокойно ни один парень, ни один солидный инженер, да и сам Максим Каллистратович иной раз окидывает ее небольшую, но крепко сбитую фигурку заинтересованным, одобрительным взглядом.
Жила она вдвоем с младшим братом. Мать ее часто болела и, когда ей становилось лучше, навещала их, приезжала из села. Сашка, первоклассник, сорвиголова, находился целиком на ее попечении. И домашние дела, которые порой так усложняют жизнь, отнимали у нее все свободное время, все силы и энергию.
Вот и сегодня, придя с работы, она собиралась забежать в парикмахерскую, чтобы завтра, когда в приемной Гурского мимо нее будут идти на оперативку инженеры, плановики, прорабы, диспетчеры, выглядеть привлекательной. Хотела, да не получилось. Измерила маме давление — поднялось выше двухсот двадцати. Вдобавок прибежал из школы Сашок с разбитым коленом, ревет, жалуется на соседского Вовку, и, чтобы больная мама не услышала Сашкиного плача, — живехонько его в ванную, раздела там, выкупала, утихомирила. Пускай быстрей поест и к телевизору: смотреть мультики — самое большое удовольствие для мальчугана.
Только тогда и вспомнила о парикмахерской. Пожалуй, можно было бы и сбегать туда, как вдруг… звякнул в прихожей звонок — робкий и какой-то, показалось, даже виноватый звонок. Открыла дверь и увидела Петра Невирко.
Увидела? Нет, скорее он явился из какого-то сновидения. К ней пришел Петр Невирко, вместе с которым она один-единственный раз провела вечер. Потом постаралась забыть ту встречу, те минуты, когда они стояли у незастекленного окна высотного дома, ту сумасшедшую музыку, а затем приход суровых стражей порядка, которые увидели только веселые лица Виталия и Ванды, но не заметили тоски в глазах Петра и ее, Полины.
— Можно… Полина? — нерешительно спросил Петр.
Она кивнула головой, посторонилась и пропустила его на кухню. От растерянности даже не предложила ему сесть и спросить ни о чем не посмела. Если такой парень приходит к тебе в дом, значит, на это у него есть серьезная причина, он зря времени тратить не станет. Дело у него — это точно. И по всему видно, что дело непростое. Взволнован чем-то и вместе с тем словно бы встревожен, смущен.
— Разрешите сесть? — спросил он у нее.
— Садитесь, садитесь, — поспешно пододвинула к нему табуретку. — Верно, замерзли?.. Да вы раздевайтесь. У нас тепло.
Он разделся в передней, легко опустился на табуретку, оперся локтями о белую доску стола, сгорбился и стал совсем не похож на Петра Невирко, каким она его знала.
— Сколько же это вашему мальцу? — спросил из вежливости. — Не знал, что вы — мама.
— Да это мой младший братик, — она посмотрела на него ясными светло-карими глазами. — Он больше у меня живет, мама ведь болеет. Тут и в школу ходит. Да я вам о нем рассказывала…