— Вот именно, учат! — Петр что-то вспомнил, и лицо его исказила злая гримаса. Неожиданно он вырвал куртку из рук Полины, поднял ее вверх, заявив, что во внутреннем кармане ее лежит какая-то штуковина от Бати: — Вот от Бати пакет, полюбуйтесь! Час назад получил. Интересно, что там… А ну-ка посмотрим…
Полина увидела бумажный сверток и с тревогой подумала: «Зачем он так… при всех?» Она догадывалась, что Найда наверняка передал Петру что-то важное, значительное, предназначенное только одному ему.
Она решительно выхватила из рук Петра сверток.
— Отдай… говорю! — сверкнул потемневшими глазами Невирко.
— Верну завтра. А сегодня… нет…
— Ну и забирай! — вдруг заявил Петр. — Не жалко…
Полина поняла: не хватит у нее сил увести отсюда Петра. Слишком много тут у него дружков. Завтра сам обо всем пожалеет. Она отыскала среди сваленной в кучу одежды свое пальтецо, быстро оделась и, держа в руке пакет, вышла на улицу.
Все понимали, что Невирко тяжело давался разрыв с Майей. Ко всем перипетиям его романа, казалось бы, привыкли. Мало ли он взрывался, когда, бывало, ссорился с ней? Покипит и теперь, думали все, покипит и угомонится. Переболеет душой, пока рана зарубцуется.
А Виталик Корж ко всему случившемуся отнесся по-своему.
— Я думал, что она порядочный человек, — сказал он однажды, когда они с Петром возвращались после смены домой. — А выходит, то с одним, то с другим… Это слишком!
Петр отмалчивался. Что-то в нем кипело и бродило, не находя выхода. Стал суровым, замкнутым и неразговорчивым. Почему-то все чаще думал о Полине. Что же тогда произошло на свадьбе Агаты? То ли он оскорбил кого-то, то ли его обидели. И все-таки чувствовал себя виноватым… перед ней. Готов был бежать в приемную Гурского, просить у нее прощения. Однажды встретил ее возле автобуса, но она куда-то торопилась и, кажется, была не одна — ее подсаживал худощавый представительный моряк с офицерскими погонами. И вторично видел ее с тем же офицером: гуляли возле ее дома, держась за руки, о чем-то оживленно разговаривая.
Через несколько дней получил от Майи письмо: розовый конвертик с пряным ароматом духов и нарисованным голубем мира. Не стал читать и, с досадой разорвав письмо в клочки, выбросил его в мусорную корзину. Когда Корж полюбопытствовал, что там у них, может, опять все склеилось, Петр отрицательно покачал головой и попросил больше не задавать ему подобных вопросов. Сказал, что сердечные проблемы придется решать позднее. Не за горами госэкзамены, защита дипломного проекта. И еще есть всякие важные дела.
— Не секрет, какие именно? — поинтересовался Виталий.
— «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Помнишь эти строки? Это он про нас с тобой. Через века послал нам свой наказ… Так что надо работать.
Петр и в самом деле никому не давал спуску, никого не щадил: его звено работало с опережением всех графиков. Ровно в восемь утра Невирко уже в стеганке, в каске, подает сигнал крановщику, чтобы поднимал панель. Когда ребята, подносившие раствор, задерживались, он сам хватался за ведро.
— Живей, живей!
Ставили панель, закрепляли форкопфами, и уже снова лязгал над ними кран. С неба пугающе зависала плита, ложилась на бетонную пасту. Петр подправлял ее по меткам, глядел в нивелир, еще раз подправлял, передвигал — готово! Даже мороз им нипочем при такой запарке, при этих бесконечных «майна-вира».
Найда и радовался за него, и вместе с тем тревожился.
— Не нравится мне его горячка, — говорил Одинец. — Все чаще халтуру гонит. Вон геодезист жалуется, что подправлять после него приходится.
— Зато какие темпы, Григорий Филиппович!
— На злости темпов не наберешь. Прежде он работу любил, а теперь гонит и гонит как бешеный. Подступиться к нему боязно…
Однако в управлении комбината смотрели на это иначе. Гурский все чаще упоминал в своих докладах имя Петра. Лучший звеньевой, учитесь у него, перенимайте его опыт. Однажды сам прибыл на стройку с группой инженеров и каких-то корреспондентов, поднялись наверх. Мела февральская метель, стрела крана была еле видна сквозь колеблющуюся снежную завесу. Солидные люди внимательно наблюдали за работой Невирко и его монтажников.
Был здесь и Найда.
— Хорошую смену воспитал, Алексей Платонович! — крикнул ему сквозь дребезжание кранового мотора Гурский. — Нужно делиться своим опытом с другими. Слышишь, Петр Онуфриевич? — обратился он к Невирко, который работал, словно не замечая начальства. — Завтра выступишь на комбинатском активе. Готовься!