— О-о-о! — закричал тот, скорчившись от боли.
И сейчас же его напарник навалился всем телом на Петра.
— Вяжи его!.. Веревку давай! — задыхаясь, шипел один.
— Свяжешь такого борова! — бегал вокруг напарник. — Сильный, черт!..
Петр отбивался с ожесточением. Схватил валявшуюся штакетину, ринулся на владельцев дачи. Те шарахнулись в стороны, побежали в сад.
— Милицию!.. Сторожа!.. — кричали где-то за домом.
Петр приблизился к шоферу. Замахнулся штакетиной:
— Едешь?
— Милок… Да что с тобой!.. — взмолился шофер.
— Вези, вези назад! В город!
Львович сел в кабину, ухватился за руль. Мотор долго не заводился. Наконец загудел, задергался. Львович стонал от злобы. Деньги же пропали. Куда теперь с цементом? Что он скажет начальству? Полсотни собаке под хвост!
Но Петр был неумолим. Вынув платок, вытирал с лица кровь, пот, грязь, смеялся нервным смехом:
— Дурак ты, Львович! Остаток жизни я тебе спас… Сгнил бы за решеткой… Еще спасибо скажешь.
Он снова и снова вытирал распухшее, окровавленное лицо.
Вернулись в город после полуночи. На складе сказали, что цемент не той марки. Свалили мешки. Выбежав на улицу, Петр быстро зашагал к своему общежитию.
В доме Найды было неспокойно: заболела Маринка. То приляжет от слабости на диван, то часами сидит, уставясь на экран телевизора, и не хочет спать. Врачи находили у нее обострение хронической пневмонии, советовали поскорее исследовать девочку в стационаре. Но Ольга все оттягивала с больницей, надеясь, что дочке станет лучше. И до того дотянула, что Маринка совсем слегла.
Алексею Платоновичу все-таки удалось уговорить жену оставить работу на кране. Не женское все-таки это дело, да и добираться на комбинат нужно в переполненных автобусах. Теперь Ольга работала воспитательницей в детском саду.
Ольга побежала в аптеку, едва Найда вернулся домой. Алексей Платонович присел возле больной. Маринка лежала на диване: глаза закрыты, дышит тяжело. Наталочка беззаботно играла с куклами в своем уголке за шкафом.
— А Маринку в больницу заберут, — сообщила она по-детски беспечно и даже как будто радостно.
— Мы Мариночку и дома вылечим, — бодрым голосом пообещал Найда. Устроился у Маринки в ногах, положил руку на одеяло. — Вон, смотри, дочка, мультик показывают.
Девочка слабо покачала головой. Не хочет она мультика: губы у нее запеклись, личико пышет жаром. Алексей Платонович взял ее горячую руку и прижал к своей щеке. Не мог спокойно видеть, если кто-то страдает.
По телевизору начали показывать какой-то фильм, значит, пора Наталочку укладывать спать. Найда повел ее в ванную, чтобы почистила зубы. Приучили ее к самостоятельности: вот твое мыло, твоя щетка, твое полотенечко. И чтобы быстренько! Пока мама придет, чтобы уже была в постельке…
Потом склонился над больной девочкой:
— Как головка, доченька?
— Ой, папа, болит!..
— Может, телевизор выключить?
— Пускай работает…
Долго что-то нет Ольги, видно, не нашла в аптеках того, что нужно. Найда сел читать газету, но буквы расплывались перед глазами, не мог сосредоточиться. В коридоре вдруг зазвонил телефон. Найда быстро встал, бросился к аппарату. Знакомый голос Одинца звучал тревожно.
— Извините за поздний звонок, Алексей Платонович, — сказал Одинец. — Заскочил мимоходом на ночную смену, а там — бог знает что творится… Решил вас побеспокоить.
Рассказал, как зашились ребята из звена Невирко. Петр куда-то ушел, бросил хлопцев, и они без него совсем растерялись.
— Не захворал ли?
— Да нет, вроде бы машина за ним приехала.
— Ну ничего, ребята не подведут, — сказал Найда, чувствуя, как его охватывает беспокойство.
Одинец сокрушенно вздохнул, и Найде даже почудилось, будто он в сердцах обронил крепкое словцо. Без звеньевого в ночную смену… Последний рывок. Последний этаж. Завтра комиссия по соцсоревнованию. А тут сплошной брак. Трещина на трещине. Сбивки по осевой. Хлопцы гонят, чтобы занять первое место… И если Петр не вернется…
— Такого не может быть! — Найда уже не мог справиться с охватившим его волнением. — Он ведь знает, что без него ребята не вытянут.
— Скоро одиннадцать. Коли так будет и дальше — наши не победят…
Бригадир еще колебался.
— Так как же быть, Алексей Платоныч? — спросил Одинец.
Найда бросил из коридора взгляд на Маринку.
— Я сейчас приду, Григорий Филиппович, — произнес через силу. — Жди меня.