Осенью и зимой балкон брал на себя функции дополнительного холодильника. Летом отец затаскивал туда мешок картошки и что-то еще из съестных припасов. Когда шли дожди, крыша с завидным постоянством заводила благостную пульсирующую мелодию. Это так приятно: пребывать в сухости и комфорте и наслаждаться переменою погоды за окном. В такие часы во мне рождались трепетные чувства – мечты о творческих свершениях. Восторженный, однажды я поделился с мамой своими планами: мол, книга, которую я тогда с упоением читал (честно: я уже и не помню, что это было), будет стимулировать меня на создание собственных произведений. Мне казалось, что такой нехитрой подпитки будет вполне достаточно – топливо сделает свое дело, и отлаженный творческий механизм заработает во мне бесперебойно… Сколько лет пролетело! А я так до сих пор и не разразился ни одним стоящим произведением. Грустно, что было столько, смею думать, недурных замыслов, которые остались невоплощенными – по крайней мере, пока. И удивительно, что именно сейчас, когда я пишу эти строки, я, кажется, как никогда близок к цели: повесть, над которой я сейчас работаю, обещает стать тем произведением, за которое мне не будет стыдно.
* * * * *
Вечером
Видел сегодня на небе тончайший и потому, наверное, невероятно острый серп – народилась молодая луна. Неужели это космическое тело, Луна, и вправду существует – как нечто реальное, до чего можно добраться, откуда можно привезти осколок грунта? Говорят, в истории Земли, особенно жизни на ней – Луна сыграла огромную роль. Плотная гравитационная взаимосвязь между двумя нашими планетами, приливы в мировом океане у нас, приливы в лунной коре – во всё это как-то не верится. И, как ни парадоксально, тем более не верится в то, что всего этого не станет: Луна – покидает нас, хотя ближе, чем она, у нас ничего нет.
Тяжело просто лечь и, ни о чем не думая, сразу заснуть, не правда ли? Со мной это случается крайне редко – когда я очень устал; но даже сильная усталость отнюдь не гарантирует того, что я мгновенно отключусь. Хотя знаю, что многие спят так постоянно – уверенно, крепко, безо всяких лишних «размышлизмов».
У меня не получается. Числа, которые я отсчитываю, дыхание, которое я насильно ритмизую, мысленный винегрет, который я гневно размазываю по тарелке болезненного сознания, наконец, отчаяние, с которым я мучительно борюсь, – всё это худший вариант, крайность, когда в бессоннице гудит голова и когда, не в силах отключить мозг, я медленно схожу с ума. Если же меня ничто не тревожит, я с упоением занимаюсь милыми, лишь мне понятными образными построениями, которые не только не мешают, но даже и помогают расслабиться, настраивают на дремотный лад и, словно магические заклинания, приоткрывают врата в вожделенное царство Морфея. Тут, правда, важно соблюсти меру, не переборщить с напряженностью, сложностью и тематикой рассуждений – иные мысли могут ведь и взволновать, и расстроить, причем порой парадоксальным образом, и грань довольно тонка.
Когда я внутренне спокоен, когда раздражающие факторы отсутствуют или настолько невелики, что ими можно пренебречь, когда в организме моем – штиль, я люблю скользить по краешку уже полусонного сознания, изможденного чу́дной негой. Даже устраиваю себе презабавное развлечение: осторожно раскручиваю мои разветвленные, хитросплетенные размышления в обратную сторону, словно я детектив. Анализировать движение собственной мысли – занятие увлекательное. Вот думал я сейчас, допустим, об условном понятии А – но как я дошел до него? Очевидно ведь, что мысль эта пришла мне в голову не вдруг; мысль вообще, мне кажется, никогда не берется ниоткуда, никогда не представляет собой изолированный отрезок – это всегда одно из звеньев цепочки. Так как же я добрался до звена А? Я начинаю вспоминать и обнаруживаю, что на А меня навели ассоциативные понятия В и С. Точка? Конечно, нет. К В и С я пришел через D, а задуматься о D мне, в свою очередь, помогло Е. Но самое интересное, что начинал я данное размышление вовсе не с Е, а c… F! И вот, дойдя как минимум до F, наигравшись, я испытываю ни с чем не сравнимое наслаждение оттого, что мне удалось проследить мысль в развитии, ее порой спонтанные, неожиданные перескоки из одной сферы в совершенно другую, обнаружить все ассоциативные крючочки.