[Критический удар по голове!]
[Получена черепно-мозговая травма: Сотрясение мозга тяжелой степени. Внутреннее кровоизлияние.]
[Телосложение проверка… НЕУДАЧА!]
[Характеристики временно снижены на 90 %]
[Потеря сознания…]
Очнулся он от боли. Головная боль была такой чудовищной, что ему показалось, будто череп раскалывают изнутри. Он лежал на своей кровати в избе. В комнате пахло травами и чем-то металлическим — кровью. Рядом сидела заплаканная мать, прижимая к его голове тряпку, смоченную в холодной воде. Ее руки светились ярче, чем когда-либо, но зеленый свет ее магии сталкивался с чем-то темным, свинцовым внутри его раны и не мог пробиться до конца.
— Жив, слава Старым и Новым Богам, жив… — бормотала она, заливаясь слезами.
В дверях, белый как полотно, стоял Мирон.
— Я не специально, братик… клянусь…
Василий не мог говорить. Он только мычал от боли. Он мысленно, из последних сил, крикнул Системе: «Статус! Лечение!»
Интерфейс едва проступил перед его мутным взором, буквы плясали и расплывались.
[Состояние: Критическое. Внутреннее кровоизлияние. Отек мозга.
Вероятность летального исхода: 67.3 %]
[Врожденный дар (Магия Жизни) активирован… Недостаточно силы… Противодействие…]
Противодействие? Что могло противодействовать магии жизни внутри его собственного тела?
И тут он это почувствовал. Не боль. Нечто иное. Холодную, тягучую, безжизненную тяжесть в месте удара. Она расползалась по его мозгу, как чернильное пятно, гася жизнь, подавляя исцеление. Это была… смерть. Не метафорическая, а самая что ни на есть реальная, физическая энтропия, процесс распада.
Его инстинкт самосохранения, воля Олега Воронцова, которая цеплялась за жизнь с циничным упрямством, взбунтовалась. Он не мог исцелиться? Значит, нужно было сделать что-то другое. Не бороться с смертью, а… принять ее? Обуздать?
Он не знал, как это сделать. Он просто, сквозь боль, сконцентрировался на этом холодном пятне. Не чтобы его изгнать, а, чтобы его понять. Он ощущал его как абсолютный покой, как конец всякой боли, как тишину после последнего вздоха. Это было страшно. Но в этом был и порядок.
И в этот момент, его «Магическое зрение», работающее на автономном, подсознательном уровне, зафиксировало нечто. Аура его матери, ярко-зеленая, боролась с тонкими, невидимыми ранее черными нитями, которые исходили из его раны. Нити смерти.
И его собственная, слабая магия жизни, встретив непреодолимую преграду, не иссякла. Она… изменилась. Под давлением неминуемой смерти, воли к выживанию и его странного, аналитического ума, она начала трансмутироваться. Зеленый свет на мгновение стал серым, затем фиолетовым, а затем — угольно-черным, таким же черным, как те нити, но — подконтрольным ему.
Это длилось всего мгновение. Он почувствовал, как черное пятно в его голове не исчезло, но перестало быть враждебным. Оно стало… его частью. Инструментом. Оно сжалось, сконцентрировалось в точке удара, остановив кровотечение и сняв отек, но оставив после себя ледяной холодок.
Боль отступила до терпимой, тупой пульсации. Василий судорожно вздохнул и провалился в глубокий, исцеляющий сон.
На следующий день он проснулся с тяжелой головой, но в ясном сознании. Мария, сидевшая у его постели, смотрела на него с изумлением и страхом.
— Сынок… как ты? Вчера… я чувствовала, ты уходишь. А потом… потом все стихло. Как будто рана… уснула.
— Все хорошо, мам, — хрипло сказал он. — Крепкая у нас в роду голова.
Как только он остался один, он немедленно вызвал Систему. Статус был шокирующим.
[Имя: Василий Кузнецов]
[Уровень: 10]
[Телосложение: 32 (+5 за преодоление смертельной травмы)]
[Интеллект: 29]
[Мудрость: 29]
[Врожденный дар (Магия Жизни): Уровень 3 (78 %)]
[Новый дар открыт: Магия Смерти (Базовая): Уровень 1 (0 %)]
[Получена устойчивость к ментальным атакам и боли: +15 %]
[Новый навык: Медитация (Базовая)]
Магия Смерти. Вот что это было. Он не просто выжил. Он, находясь на грани, инстинктивно не оттолкнул смерть, а ассимилировал ее крошечную частицу, превратив в свой дар. Это было жутко и невероятно мощно.
Он осторожно прикоснулся пальцами к еще болезненному виску и сконцентрировался. Не на зеленой энергии жизни, а на той новой, холодной силе внутри него. Кончик его пальца едва заметно почернел, и боль в виске притупилась еще сильнее, словно нервные окончания просто… отмерли на мгновение. Он убрал палец, и чувствительность вернулась.