Атака началась без предупреждения. «Призраки» обрушились на лагерь с двух сторон, как волки на отару овец. Первые секунды были за ними — несколько стражников пали, сраженные меткими выстрелами из луков и тихими ударами кинжалов. Но потом защитники опомнились.
Арбалетчики, занявшие позицию на повозках, открыли шквальный огонь. Тяжелые болты с глухим стуком впивались в деревья и щиты, а когда находили цель — разрывали плоть и ломали кости. Один из «Призраков» слева от Василия получил болт в горло и рухнул, захлебываясь кровью. Другой вскрикнул, когда стальной наконечник прошел ему навылет через бедро.
— Вперед! Не дайте им перезарядится! — заревел Гортан, поднимая людей в атаку.
Василий бежал вместе со всеми, пригнувшись. Он пытался сконцентрироваться, чтобы послать в сторону арбалетчиков волну страха или паралича, но всё происходило слишком быстро. В ушах стоял звон, крики, лязг стали. Он увидел, как молодой солдат-призрак, мальчишка лет восемнадцати, столкнулся лицом к лицу с ветераном Вайдмарка. Удар алебарды — и голова мальчика отлетела прочь, его лицо застыло в вечном удивлении.
Это был ад. Настоящий, кровавый хаос, где не было места изящной магии или продуманным тактикам. Только грубая сила, скорость и удача.
Василий с мечом и кинжалом врезался в толпу солдат, прикрывавших катапульты. Он дрался как одержимый, парируя, уворачиваясь, нанося удары. Его магия Смерти работала на инстинктивном уровне: противник, заносивший над ним меч, вдруг спотыкался, его рука на мгновение деревенела, и этого мгновения хватало Василию, чтобы нанести смертельный удар. Но это истощало его с катастрофической скоростью.
Он почти добрался до ближайшей катапульты, когда из-за ее основания появился огромный детина в доспехах ополченца, вооруженный двуручным кузнечным молотом. Удар был страшной силы. Василий успел подставить клинок, но молот, словно спичку, сломал меч пополам и обрушился ему на левое предплечье.
Раздался оглушительный хруст. Невыносимая, ослепляющая боль пронзила его с головы до ног. Он закричал. Рука повисла плетью, кости были раздроблены. Мир поплыл. Он потерял равновесие и рухнул на колени.
Великан с молотом занес его для следующего удара, его лицо исказила гримаса торжества. Мысли Василия путались. Боль была всепоглощающей. Собрать магию было невозможно. Он видел только приближающуюся смерть.
И тогда в нем что-то сорвалось. Всё — боль, ярость, отчаяние, ненависть ко всему этому безумию — выплеснулось наружу. С диким, нечеловеческим рыком он рванулся вперед, здоровой правой рукой вцепившись в горло великана. Он не пытался его задушить. Он просто впился пальцами в плоть, как зверь, тараща безумные глаза. Его магия, не сформированная, дикая и неконтролируемая, хлынула через это прикосновение. Это была не атака, а просто выплеск чистой энтропии.
Глаза великана округлились от ужаса. Он захрипел, пытаясь оторвать от себя обезумевшего мага, но его силы вдруг стали стремительно уходить. Кожа под пальцами Василия почернела и стала сохнуть, как пергамент.
В этот момент сбоку подскочил Лис. Он был весь в крови, его щит был разбит, но он был жив. Не говоря ни слова, он с размаху ударил краем своего щита по голове великана. Раздался тошнотворный, влажный хруст. Еще удар. Еще. Он бил, пока голова противника не превратилась в кровавое месиво, а хрипы не прекратились.
Лис тяжело дышал, вытирая лицо окровавленной рукой. Он посмотрел на Василия, который все еще сидел на корточках, сжимая мертвую хваткой горло уже мертвого врага.
— Отходи, маг.
Василий не сразу услышал. слов Он медленно разжал пальцы. Боль в руке вернулась с утроенной силой. Его трясло. Битва вокруг стихала. «Призраки», заплатив страшную цену, сделали свое дело. Катапульты горели. Солдаты прикрытия были перебиты, немногие уцелевшие бежали.
Они победили. Но когда Василий огляделся, он увидел, что из их отряда осталось меньше половины. Трупы «Призраков» и солдат Вайдмарка лежали вперемешку. Воздух был густым от запаха крови, гари и испражнений.
Больше он ничего не помнил. Сознание отключилось.
Очнулся он через день, а может, два. В огромной палаточной палатке, битком набитой ранеными. Стоны, крики, запах гноя и крови. Его левая рука была в жесткой шине и дико болела. Какой-то усталый лекарь, проходя мимо, бросил:
— Тебе повезло, парень. Рука сломана, но не настолько, чтобы отрезать. Будешь восстанавливаться долго.
Потом к его койке подошел Лис. Лицо сержанта было свежевыбритым, но глаза были такими же пустыми.