I
Эта ночь, наполненная напряжением до предела, бесконечно тягучая и невероятно долгая. Дым, будто бы пригнанный сюда ветром со взорванного поместья министра Столыпина, белёсой вуалью витал в воздухе, пока солнце всё ещё крепко дремало за горизонтом. Примерившее на себя серо-чёрную накидку небо нагнетало и без того тревожное состояние окружающих.
Феликс по-прежнему сидел в темноте на белоснежных ступенях имения Руневского, кажется, так и не сдвинувшись с места за прошедшие часы, кусал губы и, глубоко затягиваясь очередной «асмоловской» папиросой, уже одной из последних в портсигаре, и задумчиво подпирая голову рукой, устало смотрел в одну точку, не моргая, сквозь стремительно желтеющие кроны деревьев напротив. Ни о каком спокойствии не могло идти и речи, всё внутри, не находя себе места, било тревогу и истошно кричало. Поразительно, но впервые за полторы сотни лет князю стало действительно страшно. И нет, совсем не за то, что вскоре, возможно, придётся выслушивать нотации от Свечникова за опрометчивость проступка с обращением «не по правилам Дружины», а следом и выбирать между отсечением головы серебряным топором или же сожжением на костре. Гораздо более тревожно — о том, что сейчас происходит в доме, буквально за спиной. Челюсть непроизвольно резко сжалась одновременно и от переживаний, и от злости. Какой умник… нет, самая настоящая мразь, вообще устроил подобное, ещё и на детском, задумавшемся изначально, празднике? После состоявшейся резни с множественными смертями охотников взрыв совсем не укладывался в вихрастой голове. Но он выяснит, кто стоял за этим. Обязательно выяснит ради неё.
Пред глазами из тьмы всплыл образ хрупкой княжны в разодранном взрывом и осколками кровавом платье, смотрящей на него умоляющими сверкающими изумрудами и не в силах произнести ни слова от раны в шее. На языке и губах вспыхнул вкус её крови, а рука, тотчас обратившаяся в кулак, будто вновь сжала её холодеющие тонкие пальчики от самого сильного страха потерять возлюбленную. Видения неимоверно мучили закрывшего лицо ладонями вампира, пока меж его пальцев дотлевал небольшой белоснежный окурок. Нет, нужно вернуться в дом, больше нет сил здесь оставаться в гордом одиночестве. Поднявшись, Юсупов, всё же, напоследок вытянул из остатка сигареты последнее в надежде на какое-никакое успокоение и, затушив, отправил ту в небытие урны рядом. Чистой воды издевательство. Хмуро опустив взгляд куда-то в пол, едва переступил порог жилища и не сразу заметил, как в проходе лоб в лоб столкнулся с Алиной. Молодая вампирша выглядела ещё более уставшей, чем сам князь, однако, что его удивило, в то же время от неё веяло спокойствием. Они взглянули друг на друга потухшими, однако понимающими очами, после чего девушка легко коснулась мужского плеча с неожиданными словами:
— Феликс, иди к ней, — тихо произнесла, передавая ему своеобразную «эстафету». Как только они вернулись в поместье Александра Константиновича, именно она взяла на себя заботу о новой подруге: освободила от испорченного бального наряда, омыла чистой тёплой водой, принесённой дворецким, от грязи и засохшей крови и аккуратно облачила в свою длинную лёгкую ночную сорочку цвета сирени на широких бретелях. Нынче и самой Алине требовался моральный отдых, её очередь побыть в тишине на последнем издыхании царящей ночи и встретить во дворе имения осенний ленивый рассвет.
Услышанное тотчас заставило и без того эмоционального мужчину раскрыть от удивления рот и широко открыть глаза. Ничего более не говоря, почему-то, будучи уверенным, что правильно понял смысл слов бывшей анархистки, сорвался с места мимо неё, спешно взлетел по ступеням на второй этаж и нетерпеливо рванул к той самой спальне. В окрылённой душе его теплилась надежда, что вот сейчас он откроет дверь, а она, уже в сознании, прямо с порога одарит его счастливой улыбкой, демонстрирующей заметные, но ещё не столь опасные, в отличие от его собственных, клыки. Чёрт, каким же наивным стал от переполняющей через край любви! Все мечты и представления обратились в прах, лишь князь вошёл в отведённую француженке комнату — там он, к своему великому сожалению, обнаружил её обездвиженной, по-прежнему объятой спокойным сном. Точно Спящая красавица из сказки. Будто почву выбили из-под ног, что от разочарования сами не хотели никуда идти, и разбитый, на глазах поникший вампир, прижавшись спиной к закрывшейся за ним двери, прислушался к звукам в комнате. Ничего. Совсем. Гробовая тишина. Нет, нельзя так. Никак не желая стоять в стороне, наперекор собственному ступору, всё же, переборол себя, тихо шагнул к кровати, и, на ходу нервно сглатывая вязкую слюну, присел на краешек ложа, рядом с возлюбленной.