— Феликс? — новообращённая склонила голову набок, пытаясь уловить, что он так хитро скрывает. — Что с тобой?
— Покажи клыки, — произнесённое им весёлым тоном было для девушки так же неожиданно, как тогда, в ванной комнате, когда он сам услышал от Витковской подобную просьбу. Кажется, она тоже вспомнила об этом случае, и они оба тихо рассмеялись в унисон. С иной сторон, смех смехом, а он ведь действительно хотел их увидеть, потому сначала смиренно выждал, когда возлюбленная, отдышавшись, оскалилась специально для него, затем с очень серьёзным выражением лица, прищурившись, оглядел их. — Ничего себе… — и выпалил внезапное, с довольной шутливой ухмылочкой, — но мои, всё-таки, длиннее, — за что мгновенно получил несильный удар по плечу и недовольное женское фырчанье.
— Пф-ф-ф, никто и не сомневался в Вашем величии, князь! — неожиданно парировала француженка, обиженно сложив руки на груди и, вздёрнув носик, кажется, всерьёз, отвернулась от него. Тогда Юсупов, удивлённо изогнув бровь, поймал себя на мысли о мощном дежавю после того приёма с переодеваниями и его неудачной шуткой. Только не это! Никаких обид, он не этого хотел, опять! «Вечно Вы ляпаете, не подумав, князь, а потом разгребаете!»
— Нет-нет-нет, не уходи, постой! — виновато затараторил Феликс, и она тотчас ощутила, как он, немедля и не раздумывая, цепко обнял её со спины. — Я дурак, прости меня, — затем прильнул к её уху губами, пока его руки мягко смыкались у неё на животе, — моя юная вампирушка…
— Феликс, ты… — её губы сами растянулись в улыбке, благодаря этому ласковому новому прозвищу, прозвучавших из уст избранника.
Эстель хотела ещё что-то сказать, уже расслабившись в этих объятиях и перестав обижаться, но он не дал ей этого сделать — у него в рукаве осталось последнее подтверждение, что он всё сделал правильно, и чем ещё может задобрить свою расстроившуюся возлюбленную.
— Нет, mon amour, прошу, ничего не говори, лучше смотри… — осторожно подвёл её к высокому ростовому зеркалу в комнате, левым плечом вперёд, после чего заботливо убрал длинные чёрные волосы назад и, лёгким движением стянув широкую бретель ночной сорочки, продолжил, смотря на неё, поражённую, в отражении. — Помнишь, ты хотела больше никогда не вспоминать о своём шраме, называла его уродством? Теперь его нет. Вуаля! Вы только посмотрите, фокуснику удался его трюк! — смешно, веселя княжну своими интонациями, щёлкнул пальцами и ими же невесомо провёл по коже, возвращаясь к любовному полутону. — Ты абсолютно совершенна, и никто не посмеет сказать тебе дурного слова.
А ведь действительно! Как она, прежде себя рассматривая, могла не заметить отсутствия самого главного в ней изъяна из той, прошлой жизни? По наставлению вампира посмотрела на предплечье и по-прежнему не могла поверить своим глазам: кожа чистая, гладкая, без единого рубца, словно на этом месте никогда и не было мерзкого страшного шрама. «Поразительно…»
— И у тебя получилось помочь мне забыть обо всём плохом, мой клыкастый фокусник, — с улыбкой, вспомнив о своей же давней просьбе, развернулась и охотно прильнула к его груди, ничуть не обращая внимания на частично снятую с неё рубашку. Как же приятно оказаться в тёплых объятиях, из коих вовсе не хочется более выбираться!
Так бы и было, если не одно «но», в нынешних реалиях довольно весомое. В один момент, точно по щелчку девушку из состояния полного покоя в родных объятиях бросило в жуткую панику, горло опять пересохло, и её охватила человеческая жажда, но, кажется, умноженная в тысячи раз. Утыкаясь в плечо мужчине, Эстель часто и прерывисто задышала, боясь даже произнести, что с ней происходит. К счастью, тот сам услышал пугающее дыхание любимой и, чуть отстранившись и взяв за плечи, посмотрел ей в глаза:
— Эстель? Что с тобой? — конечно, он предполагал, какое состояние её настигло, но было бы лучше услышать от самой вампирши, как та себя чувствует. — Только не молчи!
— Я… — странно, он понимающе говорит ей не молчать, а ей, в то же время, наоборот, очень страшно и даже стыдно описать банальные «симптомы». Хотя, казалось бы, ничего из ряда вон не происходило. Ох уж это княжеское услужливое воспитание! — Я… пить хочу, — посмотрела на него и тут же смущённо опустила взор куда-то в пол. — Очень.