К сожалению, у меня сохранились лишь отрывки из наших бесед, но это больше, чем ничего. Мария Сергеевна была интересным рассказчиком, поэтому ее монолог в этой главе важнее моего.
* * *
О детстве
Родилась я на Волге, в городе Наволоки, что в Ивановской области. Родители мои были очень душевными людьми. Они принимали всех, кто бы к ним не зашел. Я была самой маленькой в доме, и поэтому меня все в семье воспитывали. К тому же я была очень озорной. Меня даже прозвали Маша-Коза, потому что однажды я перепрыгнула через забор в чужой огород, и там меня так боднула коза, что я вылетела обратно. А когда я уже училась во ВГИКе, за мой неуемный характер меня прозвали Мухой. Я часто всех копировала, любила это дело. Не знаю, осталась ли я такой веселой до сих пор, но, во всяком случае, пытаюсь.
Как все, училась в школе, занималась в кружках. У меня был мальчишеский голос - альт, и в хоре взрослых я обычно запевала: "Каховка, Каховка, родная винтовка!.." или "Дан приказ ему - на Запад..." В те времена это модные песни были. А какой у нас был хор! Мы с ним всю "ивановскую" объездили, не раз дипломы получали. И танцевала я хорошо, особенно цыганочку.
О ВГИКе
Мне всегда хотелось выступать. Впервые я вышла на сцену в детском саду, читала стихотворение про Ленина. На меня нацепили громадный бант и вытолкнули к зрителям. Потом я часто участвовала в каких-то конкурсах самодеятельности, и в конце концов поехала в Москву поступать во ВГИК.
В 1939 году курс набирал Лев Владимирович Кулешов. Я приехала буквально в последние дни. Не скажу, что очень волновалась - на сцене я уже не раз побывала, поэтому чувствовала себя несколько раскованнее. Да и жюри смотрело таким, я бы даже сказала, приветливым взглядом. Наверное, потому что я была очень смешной (хотя сама я так не считала!). Я решила прочитать "Ворону и лисицу" Крылова. Как потом выяснилось, все читали "Ворону и лисицу". И не успела я раскрыть рот: "Вороне-где-то-Бог-послал..." - мне говорят: "Стоп!" Думаю: "Провал". - "Что вы будете читать из поэзии?" Я опять, как все: "Стихи о советском паспорте!" По комиссии пошел шорох, начали улыбаться. Но я тем не менее, вытянув руку вперед, воскликнула: "Я волком бы выгрыз бюрократизм!.." Меня опять остановили и засмеялись. Когда я начала "Легенду о Данко", комиссия решила переключить меня на музыкальную тематику: "Простите, а вы поете?" А как же! Конечно, пою! "А вы "Кукарачу" знаете?" - спрашивает Кулешов. "Слов,- говорю,- не знаю, а мотив пожалуйста, напою". А про себя думаю: раз уж валюсь, надо как-то самой себя вытаскивать. И во все горло начинаю: "А-ляляля-ля! А-ляляля-ля!..." Тут все и покатились со смеха. Потом попросили сделать этюд, после чего спросили: "Ну а танцевать вы умеете?" Ой, танцевать-то?! Что другое, а это пожалуйста! В жюри сидел концертмейстер Дзержинский, так я прямо к нему и обратилась: "Вы "Калинку-малинку" знаете?" Это только я по своей наивности могла спросить. Но он интеллигентно ответил, что знает. "Ну тогда подыграйте мне,- заявила я и пошла по кругу. "Калинка, калинка, калинка моя!.." Два круга прошла и стала выписывать какие-то кренделя. Все хохотали. Супруга Кулешова, Александра Сергеевна Хохлова, со своей собачкой на руках, даже приподнялась с места, чтобы получше разглядеть, что я там выделываю.
В тот день желающих поступить на актерский факультет собралось много. А принять могли только троих. К концу просмотра из зала вышла секретарь комиссии, указала на двух пареньков и позвала: "А где эта маленькая, черненькая? Виноградова! Вы тоже приняты". И я начала учиться во ВГИКе.
Об эвакуации
Когда я заканчивала второй курс, началась война. Нас повезли в Алма-Ату. Добирались очень долго, чуть ли не месяц. Приехали - а там тоже не сахар. Было очень тяжело. Наши ребята-художники где-то набрали бумаги и подделывали карточки на хлеб. Ведь тех 400 граммов, что выдавали, естественно, нам не хватало. Покупать что-либо было безумно дорогим удовольствием, а на второй талончик могли дать печенья, и нас это очень устраивало.
Потом нас прикрепили к столовой, где кормили чем-то наподобие украинских галушек. Есть это было можно, но почему-то после них всегда было очень тяжело... внутри. И мы называли эту отируху "но пасаран" - что в переводе, как ты помнишь, "они не пройдут". Когда наступало обеденное время, так и говорили: "Пойду "но пасаран" откушаю".
На третьем курсе пригласили на первую кинопробу - в фильм "Мы с Урала" про ребят-ремесленников, которые старались помогать фронту. И меня утвердили на роль героини. Мы проходили специальную подготовку на заводе, работали на станках. Снимал Кулешов, но, несмотря на его заслуги и регалии, картину обругали, назвали неудачной и слишком легкой для военного времени. Фильм положили на полку, и увидеть его я смогла только совсем недавно в Киноцентре. И то не полностью. Знаешь, я очень жестко отношусь к своим киноработам - это школа Николая Сергеевича Плотникова, которого я считаю своим главным учителем. Но! Я посмотрела "Мы с Урала", где играли совсем молодые Консовский, Жеймо, Барабанова, Граббе, Филиппов, Милляр, и первый раз не последовала заветам Плотникова. Мне понравилось, как я там сыграла. Может, потому что я увидела себя молодой, темпераментной, азартной. Думаю: "Ой, нормально!"
В 1944 я защитила диплом, а через год начала работу в открывающемся Театре-студии киноактера.
О театре
Театр для меня - это прежде всего Николай Сергеевич Плотников. В его знаменитых "Детях Ванюшина" я дебютировала в роли Кати. Плотников подсказал мне одну интересную деталь. В сцене, где приезжала Костина невеста, я выскакивала на сцену, металась направо-налево и скороговоркой кричала: "Приехали! Приехали! Она такая красивая, и в волосах - бриллиантовая звезда!" Всегда это принималось на аплодисменты. Потому что как актер Плотников все предвидел, знал все нюансы и тонкости ремесла. Он очень многому меня научил.