Мой дед вывез свою библиотеку из России в Соединенные Штаты, а из Соединенных Штатов — в Израиль, где он прожил остаток своей жизни. Сказать, что эта библиотека была его гордостью, — значит ничего не сказать. Она была его жизнью. Он был широко известен своими правоведческими познаниями и своей мудростью. Он часто заседал в раввинских судах, и молодые раввины обращались к нему за консультацией по трудным вопросам.
Когда мой дед принимал какое-нибудь решение, он говорил так, что в его голосе звучали все слова всех томов, стоявших у него на книжных полках, — начиная от самой Торы и кончая несколькими книгами, изданными в пятидесятые годы 20-го века. Он приходил к своим решениям после того, как долго обдумывал и взвешивал все обстоятельства дела и перебирал кучу книг, снимая их одну за другой с полки и нагромождая на своем письменном столе. Его изыскания охватывали и мнения ныне живущих авторитетов, и суждения «последних» законоведов Польши, Германии и Палестины, и труды итальянских, французских, марокканских, египетских и других «первых», умерших порой пятьсот или тысячу с лишним лет тому назад — и дальше, вплоть до Талмуда и его комментариев, написанных от талмудических времен и опять же до наших дней. Если мой дед, перерыв все эти залежи знаний, все же сомневался, он шел к другим мудрецам — таким же седобородым старцам, как он.
Мой дед был известен как макил — либеральный законовед. Где только возможно, он склонялся к разрешению, а не к запрещению, к оправданию, а не к обвинению. Он примирил многие супружеские пары, пришедшие к нему просить развода. И лишь в особо сложных случаях, когда муж и жена были буквально на ножах, он давал супругам развод. При всей своей репутации сторонника мягких и либеральных решений, в личной жизни он отличался крайней суровостью и требовательностью к себе. В этом не было никакого тщеславия, никакого желания пококетничать собственным аскетизмом. Если люди, посоветовавшись с раввином, поступают согласно его суждению, раввин перед Б-гом принимает на себя всю полноту ответственности за их действия. Но дед мой судил с любовью к людям и с ясным пониманием слабостей человеческой натуры. И не раз из гордости за члена своей семьи, а потому, что, по-моему, это было действительно так, я говорю, что мой дед был законоведом в лучших традициях еврейства — одним из тех людей, которые сумели через долгие века пронести Моисеев закон.
Взгляд в прошлое
Мой обзор еврейского права — обзор, который любому сведущему человеку неизбежно покажется примитивным, — заканчивается. Я не могу раздувать свои объяснения до бесконечности, и потому я сделал попытку как можно яснее довести до читателя один несомненный факт: иудаизм — это не просто переплетение очаровательных народных обычаев и обрядов, но стройная система практической юриспруденции.
Крупные современные специалисты в этой области являются большей частью деканами раввинских колледжей в Соединенных Штатах и в Израиле. Вместе со своим профессорско-преподавательским составом они ежегодно вручают дипломы многочисленным молодым раввинам. Выпускники должны сдать строгие и сложные экзамены по еврейскому праву — так называемые экзамены на семиху, экзаменационная сессия длится чрезвычайно долго и охватывает весь Талмуд и все основные своды законов, решения и постановления — от незапамятных времен до наших дней.
Интенсивная подготовка к экзаменам начинается уже с самого начала второй ступени средней школы. Она продолжается в колледже — с первого курса до последнего — и требует потом аспирантских занятий, необходимых современному раввину. Будущие раввины слушают лекции и посещают практические занятия по социологии, по языку, по технике речи, по совершению б-гослужений и так далее и тому подобное. Мне доводилось преподавать будущим раввинам английский литературный язык на аспирантском уровне. По-моему, студенты раввинских колледжей — это самые загруженные студенты в мире. Некоторые из них, увы, не справляются со своими задачами. Но есть среди них и высокоталантливые люди.
Эти юноши, сдающие экзамены по еврейскому Закону, — не просто раввины, но и доктора религиозного права. Они — знатоки и толкователи бесконечного количества статусов, кодексов и положений общего, уголовного и гражданского права, — трудов, написанных людьми сотен поколений, — самого древнего правоведения из всех, ныне существующих.