Редко видели в передовом отряде бригадного разведчика Урсова. Он со старшиной Василием Черниковым, сержантом Николаем Соколовым и другими бойцами «пропадал» впереди или на флангах, следуя как тень за противником, собирая о нем необходимые данные.
Как-то колонна главных сил догнала передовой отряд.
— Семенов! Иди вперед, уточни, почему остановились, — приказал мне наш ротный Чернега.
Мы с адъютантам штаба батальона Алексеем Болотовым побежали вперед. Видим: впереди комбат Платицын вместе с саперами в поте лица вытаскивают из земли и укладывают в штабеля противотанковые мины, а танковые пулеметы и автоматчики, прикрывая разминирующих, ведут огонь по макушкам деревьев, где находились снайперы противника. Вижу: среди саперов, засучив рукава, роется в песке, вытаскивая мины, заряжающий танка Демид Малинин.
— Здорово, земляк! Стараешься?
— Салам, Коля! Где ты запропастился?
— На фронте, — засмеялся я.
— Вон сколько вытащили, — показал Малинин на штабель противотанковых и противопехотных мин. — Нам положено по уставу, а вот посмотри на начальство, — показал он на подполковника Жибрика.
— Ничего себе, сам начальник политотдела, как крот, роется в земле, — шепнул мне Золотов.
— Позавчера я видел, как он помогал одному экипажу вытаскивать застрявшую машину, — добавил я.
Увидев нас, Жибрик взял в руки щуп:
— А ну, идите сюда! — позвал он. — Желаете попасть на прицел снайпера? Идите к своей машине. Наступит и ваша очередь обезвреживать мины, — вежливо проговорил он.
Тому, что начальник политотдела впереди, мы не удивлялись. Его щуплую фигуру в эти дни мы часто видели среди танкистов и автоматчиков в самой гуще боя. Для нас это был образ простого, опытного солдата войны. Вид у него был неизменным в любой боевой ситуации. Правда, когда он замечал недостойное поведение со стороны некоторых бойцов или командира, то смущенно говорил: «Сердце кровью обливается…» Начальником политотдела мы всегда гордились, дорожили им.
Несмотря на ограниченное время, я опять подошел к Демиду Малинину.
— Что нового? — испросил я его.
— Нового ничего. Выпил бы с удовольствием сегодня.
— В честь чего?
— Моей Аннушке сегодня исполнилось двадцать девять. Очень соскучился и по ней, и по дочери, — вздохнул Демид Сергеевич.
— Поздравил?
— Поздравил. Написал, что воюем там, где одни камни, леса и болота. Просил беречь нашу радость — доченьку Лизаньку. Ей пошел шестой годик.
Минное поле преодолено. Передовой отряд продвинулся еще на несколько километров. Вот впереди противотанковый ров. По нему медленно плывет какая-то жижа.
Майор Платицын, перескочив через него, следуя впереди танка, указывал ему путь. Когда, уже почти преодолев ров, его машина коснулась дороги, внезапно раздался потрясающий взрыв. Майор с окровавленной головой и обожженными глазами рухнул на землю.
— Эх, ситуация! Час от часу не легче… — вырвалось у него.
Под танком разорвалась закопанная в землю авиационная бомба… К комбату подбежали Жибрик, замполит батальона Бокун, командир танка Желтунов и другие.
Ввиду ранения майора Владимира Васильевича Платицына бригада лишилась одного из лучших командиров батальона. Его лично знал Маршал Советского Союза К. А. Мерецков. Вот что он пишет в своей книге воспоминаний «На службе народу»:
«Говоря о тех, кто своей кровью способствовал освобождению Советской Карелии, нельзя обойти имя командира 1-го танкового батальона 7-й отдельной гвардейской танковой бригады В. В. Платицына. Его хорошо знали в войсках. 16-летним юношей Владимир сумел настоять, чтобы его приняли раньше, чем положено, в танковое училище. Он сражался еще с белофиннами в 1939—1940 годах и тогда же стал краснознаменцем. С первых дней Великой Отечественной войны Владимир Васильевич находился в действующей армии, командуя танковым взводам, ротой, батальоном… Особенно отличился он под Новгородом, в Карелии…»
Комбриг Юренков дважды по рации вызывал Платицына, но рация молчала: все были вне танка, оказывали помощь комбату.
— Степан Алексеевич, съездите к Платицыну, уточните обстановку, если нужно, то окажите помощь, — приказал комбриг своему заместителю подполковнику Панову.