Девушка поднимает голову:
— А тебя кто-нибудь ждет?
Зрит в корень. Меня всегда пугало мое вечное одиночество.
— Конечно! — бодро произношу я. Выдавливаю из себя улыбку и прибавляю. — Все животные нашего дистрикта.
При этих словах Грейс внезапно вздрагивает, а потом начинает хохотать.
— Эй! В чем дело? — не понимаю я.
— Просто... Уилл всегда хотел познакомиться с тем безумцем, который отдает всю свою еду животным! — сквозь смех выдавливает девушка.
— И вовсе не всю! — обиженно возмущаюсь я, но вскоре тоже смеюсь, зараженный ее весельем.
МЭТТ
— Ты экстрасенс? — этим вопросом я встречаю свою союзницу.
Та зябко передергивает плечами:
— Скорее мне просто снятся сны, — через силу произносит она.
Я кошусь на девочку:
— А... пока... нового тебе ничего не снилось?
А вдруг она ответит, что ей снилась моя смерть?
Клер изо всех сил мотает головой, в ее голубых глазенках светится отчаянный испуг:
— Но я все равно боюсь, — признается та.
— Малыш, я защищу тебя! — у меня никогда не было сестренки, которой я мог бы сказать эти слова.
Клер поднимает взгляд, несколько томительных секунд изучает меня, а потом решительно качает головой:
— В некоторых моментах даже ты бессилен, — звонко произносит девочка.
А потом, потеряв всякой интерес, обхватывает голову руками и вновь смотрит в пустоту.
ЛАНС
Не знаю, что происходит с моей напарницей. Син с такой яростью налегает на еду, что мне становится страшно.
— Неужели ты такая голодная? — пытаюсь пошутить.
Взгляд девушки становится откровенно дерзким:
— Капитолий отобрал у меня маму. А я отберу у него все, что смогу. И разумеется, постараюсь испортить Игры! Постараюсь, чтобы эффект был совсем другим, чтобы все впечатление было другим! — девушка орет куда-то в угол комнаты. — А начну хотя бы с пищевых ресурсов.
Я с уважением смотрю на свою попутчицу:
— Но ведь пищевые ресурсы идут из дистриктов...
Девушка лишь отмахивается:
— Они и так забирают все, а если я буду есть меньше, ничего не изменится!
Я вздыхаю, подсаживаюсь к столу и отправляю в рот бутерброд, успев поймать на себе дружелюбный взгляд Син.
Похоже, я никогда не смогу назвать ее Сильвия.
ДИЗЗИ
Хмурая Сейдж буянит. В спальнях старших приютских ребят я не раз видел такое. Но никогда не думал, что это может произойти с благоразумной Сейдж.
Черноволосая девушка пинает ножки мебели своими любимыми ботинками с железной окантовкой. Говорят, что эту обувь она купила на заработанные деньги. Не знаю, стоит ли этому верить — Сейдж — прирожденная воровка.
— Не-на-ви-жу! — со злобой орет девушка. — Ненавижу!
Я не решаюсь подойти. Хоть мы с ней и общались, но под горячую руку девушке лучше не попадать.
Тарелка летит на пол, а я лишь поджимаю под себя ноги, чтобы не пораниться осколками.
Наверное, если бы я рос в семье, я бы испугался. А в приюте истерики никого не удивят. Правда, увидеть истеричную Сейдж я не ожидал...
Даже странно, что на шум не прибежала распорядительница или приставленный к нам на помощь человек из Капитолия, который должен выработать нам тактику, чтобы выжить на Арене. Впрочем, наверное, эти двое знают, что сопровождают детей из приюта. Или им просто все дистрикты кажутся неблагополучными.
Буйство Сейдж заканчивается. Девушка топчет ботинком последний стакан и валится на диван.
Момента удачней не придумаешь.
— Что случилось? — произношу я и внутренне сжимаюсь. За такие вопросы в приюте запросто можно схлопотать по шее, чтобы “мелочь” не лезла в дела старших.
Сейдж поднимает голову, и ее слова повергают меня в шок:
— Я просто маму нашла.
ДЕВЕН
Хоуп сдалась. Я понимаю это сразу — достаточно хорошо знаю ее, чтобы читать между строк.
Она уже считает себя мертвой. Тихо всхлипывает в углу дивана.
Возможно, на людях девушка бы не плакала. Она никогда не рыдала на публике, как и подобает дочери мэра. Но вот меня Хоуп не стесняется. Я видел ее всякой, мы знаем друг друга с рождения.
Но вот только сейчас я никак не могу придумать способ ее утешить.
— Эй, Надежда! — девушка любит, когда ее так называют.
Та поднимает голову и делает глубокий вдох:
— Не угадал, Девен! — но голос ровный. Успех нужно закрепить.
— Что не угадал? — я заглядываю ей в лицо.
— Не утешил, — ничего себе, девчонка умеет читать мои мысли!
Наверное, эмоции написаны у меня на лице, потому что Хоуп внезапно улыбается:
— Девен, я же тебя столько лет знаю!
Кажется, гроза миновала. Всегда ненавидел слезы Хоуп. Еще в детстве я здорово молотил ее обидчиков ради ее улыбки.
— Хоуп, за черной полосой следует белая, — торжественно произношу я.
Та слегка улыбается:
— Может быть, ты и на этот раз окажешься прав, Девен...
От этих слов я невольно улыбаюсь. Любимая цитата Хоуп: ” Ты всегда прав, Девен!”. Она говорит ее всегда, к месту и нет.
Я непременно окажусь прав, Хоуп. Вот увидишь.
ФЛЕШ
Мой напарник — широкоплечий юноша — наше знакомство начинает с того, что решительно протягивает мне руку:
— Я перед тобой в долгу.
Я непонимающе смотрю на него.
— Ты вызвалась добровольцем ради моей сестры, — поясняет парень. Вопрос буквально застыл в его глазах.
— Лучше я, чем маленькая двенадцатилетняя девочка, — в конце концов, у нее есть семья, а меня никто не ждет... Кому есть дело до моей смерти? А ребенка действительно жалко...
— Но я все равно в долгу, — решительно отрезает юноша.
Я лишь пожимаю плечами:
— Да кто я, чтобы спорить.
Замечаю искорку в его глазах и заканчиваю:
— Только чересчур не увлекайся. Твоя сестренка наверняка хочет, чтобы ты вернулся!
— Тебя никто не ждет, да? — он говорит так, словно идет по минному полю.
Я не отвечаю, только сжимаю в кулаке маленькую плюшевую обезьянку — мой своеобразный талисман.
Но, кажется, Рик все понял по моему лицу, потому что вздыхает и без слов садится рядом.
ПАЙПЕР
— Все хорошо? — за последние пять минут брат спросил это раз 20.
— И не надейся, Энди, в этот раз я “нет” не отвечу! — откликаюсь я.
Обстановка поезда меня просто поразила. Подумать только: кожаные диваны! Мебель из красного дерева! Хрусталь! Ножки стола гнутся от обилия еды, честное слово!
А в нашем дистрикте от голода умирают люди.
— Тогда, может, поешь? — он не теряет надежды накормить меня.
— Кусок в горло не лезет, — признаюсь я.
Энди замолкает, но спустя секунду в его глазах появляется такой несвойственный для него блеск. Я невольно вытягиваю шею, стремясь разглядеть, что он держит в руке.
Брат садится. В его руке — тарелка с крохотными бутербродами.
— Ну а это не хочешь попробовать? — лукаво восклицает он. — Это называется “канапе”, я слышал где-то про них.
— Энди, ты чудо! — я невольно смеюсь и засовываю в рот крошечный бутербродик. Брат же, желая накормить меня окончательно, подсовывает мне кружку с коричневым напитком, от которой идет пар.
— Это горячий шоколад, — и откуда он все знает?
Вскоре тарелка пустеет, и Энди звонко смеется. Внезапно его хохот обрывается посередине:
— Пайпс, смотри, Капитолий!
Я приникаю к окну, и картина буквально захватывает меня. Никогда такого не видела...
Здания, уходящие в небо и сверкающие всеми цветами радуги. Блестящие машины, раскатывающие по широким мощеным улицам. Необычно одетые люди с удивительными прическами и раскрашенными лицами.
Я качаю головой, невольно сопоставляя с этим великолепием обычный серый цвет своего родного дистрикта.
Мы работаем из последних сил, буквально до обморока, а они шикуют на наши деньги.
Я вздыхаю и крепче приникаю к брату.
В этом мире нет справедливости.
— Ну, здравствуй, Капитолий! — шепчу я и до боли сжимаю ладонь брата. Мой близнец как всегда говорит со мной одновременно.