Наши мамы и правда всегда об этом мечтали. И в детстве мы очень много времени проводили вместе. Наверное, это даже можно назвать громким словом «дружили». Ну насколько такое вообще было возможно между важным семилеткой и назойливой приставучей четырехлеткой.
Однако то, что между нами происходит сейчас, в категорию дружбы даже с натяжкой не запихнуть!
– Угу, правда, – все же выдавливаю я, пытаясь изобразить подобие улыбки.
Не представляю, что творится в голове у Сарычева, раз он несет этот бред, но на свою беду я обещала его прикрыть и твердо решила сдержать свое слово. Выяснять подробности все равно уже поздно.
В следующий раз буду мудрее.
– Чаю? – с широкой улыбкой предлагает Сарычев родителям. Те, неуверенно переглянувшись, согласно кивают и идут на кухню.
– Какого хрена это было? – шиплю я ему на ухо, как только выпадает такой шанс.
– Я импровизирую, – так же шепотом отвечает он.
– Тогда наимпровизируй что-нибудь другое! И хватит уже меня жамкать как плюшевого медвежонка, друг.
Сарычев неопределённо хмыкает, но руку с моего плеча все же убирает.
На кухне он ведет себя как примерная хозяюшка: наливает всем чай, угощает пирожными и бомбардирует родителей десятком дежурных вопросов. Но те лишь вяло отмахиваются от его попыток втянуть их в скучный разговор, все их внимание сосредоточено на мне. И чем дольше Сарычев пытается отвлечь их на себя, тем меньше родители на него реагируют, от чего его улыбка становится до неприличия широкой.
Даже недовольные хмурые взгляды Анатолия, которые тот, то и дело метает в сына, словно острые дротики, не портят ему настроения.
Забавно, но, когда Сарычев говорил о необходимости прикрывать его, я почему-то не думала, что придется делать это в самом прямом смысле этого слова. А зря! Ведь именно этим я сейчас и занимаюсь. А он, кинув меня на амбразуру родительского интереса, без зазрения совести спокойно попивает чай.
Никакая это не импровизация! Хитрый жук по имени Рома прекрасно знал, что делает!
Допрос тем временем набирает обороты. Тетя Лена никак не может взять в толк, на кой мне сдался дизайн, когда в планах было совершенно иное, и очень хочет это выяснить. О том, что эти планы были совсем не мои, она не допускает даже и мысли. Дядя Толя, Ромин отец, хоть и не прекращает недобро косится на сына, но тоже внимательно слушает наш диалог.
Выводы из этого напрашиваются сами собой. Первый – родители никому не сообщили о моем маленьком демарше. Второе – они никогда не воспринимали мое увлечение всерьез, раз даже лучшая подруга моей мамы так удивлена. (Нет, ну неужели они и правда ни разу не говорили об этом?) И третий – похоже, Сарычев всеми силами старается избежать серьезного разговора с отцом. При матери, но без посторонних и не один на один. Иначе бы, что мешало Анатолию сделать это раньше? Приехать, например, неожиданно и застать сына врасплох? Возможно, я что-то упускаю, но…
- И что, твой отец так просто тебя отпустил? Не только в свободное плавание, но и жить в одной квартире с мужчиной? – не выдержав, вклинивается в беседу Анатолий, невольно отвлекая моего внутреннего детектива. – Или он в счастливом неведении? – с ласковым ехидством усмехается он.
Вот он вопрос, которым задаюсь, и я сама. Слишком подозрительным кажется папино молчание. Да, он сам выгнал меня из дома, но это было явно сделано в расчете на обратный эффект. Слишком уж он помешан на контроле. И вдруг так просто отпустил? Не пишет, не звонит, не роет землю носом в поисках своей любимой бедовой дочурки.
- Ну почему же. Очень даже в ведении, - отвечает Сарычев вместо меня, - Я сам рассказал ему об этом, - контрольным припечатывает он, глядя мне прямо в глаза.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов