Я повисаю вниз головой, задыхаюсь. Глотку рвет кашель. К голове тотчас приливает кровь, тяжело пульсирует в висках, распирает с каждой секундой все больше. Я судорожно дергаю застежку ремня безопасности, пытаясь выбраться, но она заела.
— Антон… Антон… — сиплю я.
Он не отзывается.
— Антон! — кричу уже в панике. Господи, пожалуйста, пусть он будет жив!
Он молчит. Передо мной, кажется, его ноги. Лица же его я вообще не вижу. Он не пристегивался. Да и темно уже.
— Антон! — реву я, иступлено дергая проклятый ремень. — Антон… не молчи… пожалуйста!
Наконец защелка поддается, и я мешком съезжаю вниз.
— Антон… — шепчу я, всхлипывая, и пытаюсь нашарить его рукой.
И тут слышу его кряхтение.
— Господи, Антон, ты жив! — выдыхаю со стоном.
Слышу сдавленное мычание и легкое шевеление, а затем тихий мат.
Господи, спасибо! Он жив и даже в сознании. Антон пытается изменить позу, ерзает, но только матерится.
— С-с-сука, да что ж такое…
Делает рывок, но тут же вскрикивает как от резкой боли:
— А-а! Бля-я-я…
И обессиленно затихает на несколько секунд.
— Лен… — зовет меня он. — Лен, ты как? Цела?
— Да, кажется, да. А ты?
— Да хрен его знает. Такое ощущение, что меня то ли перекрутило, то ли расплющило… не могу выкарабкаться…
— Сейчас… подожди…
Я неуклюже переворачиваюсь и выползаю через открытое окно. Цепляясь руками за корни и стебли растений, буквально вытягиваю себя наружу. Встаю на колени лицом к машине, наклоняюсь ниже к окну, из которого только что выбралась, почти припадаю к земле и начинаю шарить рукой в салоне.
— Антон, я сейчас скорую вызову… где-то тут должна быть моя сумка… подожди немного…
Наконец нахожу сумку. А вот и телефон! Трясущимися руками ввожу пин-код.
— Нашла! Сейчас… Скорая — это 03?
— Погоди, Лен, не звони никуда. Не надо скорой.
— Как? Почему? Вдруг у тебя серьезная травма?
— Лен, — сквозь стиснутые зубы цедит Антон. Ему явно больно, но он крепится. — Сейчас слушай меня внимательно. И, пожалуйста, сделай, как я скажу.
— Антон…
— Позвони Дэну. Скажи, чтобы гнал сюда… как можно скорее. Скажи ему, что мы навернулись… что будешь его на обочине ждать… Только пусть никому там из наших не проболтается. Особенно маме ни слова. Да вообще никому.
— Антон, но почему не вызвать скорую?
— Да потому что они тогда сразу сообщат ментам. И нам обоим не поздоровится. Тачку заберут на штрафстоянку. А на нас заведут уголовку. Если бы еще не было ДТП, отделались бы, скорее всего, просто штрафами, а так… нахлобучат обоим по полной.
— Но ведь это моя вина. При чем тут ты? Это же я не справилась…
— Как это при чем? Нет. Это я не должен был пускать за руль тебя… без прав…
— Ну а Денис твой что сделает?
— Дэн вызовет эвакуатор, а меня отвезет в больницу. А там я скажу, что упал. Навернулся с лестницы.
— Но так разве можно?
— Можно, нельзя, какая разница? Это оптимальный выход. Иначе я могу вообще без прав остаться. Тебя тоже судить будут. Оно нам надо?
— Я за тебя боюсь, вдруг что-то серьезное…
— Ну так звони скорее Дэну! Пожалуйста, Лен…
Антон диктует номер своего двоюродного брата. Когда тот принимает вызов, включаю громкую связь и подношу телефон к Антону.
— Дэн, брателло, твоя помощь нужна кровь из носа… Только тихо. Чтоб никто не знал, ладно? Мы тут, короче, с Леной перевернулись где-то в районе Тальцов… примерно через пару километров после них. Сможешь приехать прямо сейчас?
— Чего?! Тоха, ты щас шутишь?
— Ты приехать сможешь?
— Да конечно. Не, постой… че, серьезно? Перевер… блин… И че, вы там как? Ладно, короче, выезжаю.
— Давай. Лена тебя на обочине будет караулить.
— Антон, прости меня, пожалуйста… — бормочу я, когда он, закончив разговор, возвращает мне телефон. — Я…
— Лен, потом, давай всё потом. Ты вообще встать можешь? Ноги держат?
Придерживаясь за машину, я поднимаюсь. Голова все еще гудит и идет кругом, а колени дрожат. Но это, скорее, просто стресс.
— Могу.
— Ну всё, выбирайся тогда на дорогу. Он быстро приедет.
На обочину я вползаю с большим трудом, ободрав колени и ладони о щебень. Слишком крутой оказался подъём.
Денис приезжает минут через двадцать. Кубарем скатывается вниз, к машине. И разражается матами. А я не могу вымолвить ни звука. Вина и стыд душат. А когда Антон на вопрос Дениса говорит, что вел он и просто отвлекся, я готова сквозь землю провалиться. Да, он сам попросил никому не говорить правду, чтобы у него не было еще больших проблем. Но, господи, как же стыдно, как невыносимо стыдно. Ведь это я преступница…