«Девушка» была решительная, о ее твердом характере тогдашний директор был хорошо наслышан. Поверил сразу же. И, закрывавший до тех пор глаза, на резвившихся в «чудильнике» (студийной общаге) будущих заслуженных и народных – игрища прекратил.
Но я, как-то для самого себя неожиданно перескочил из детских лет в лета взрослые, Хочу вернуться…
Двор наш, как и соседние дворы звенел детскими голосами с раннего утра до позднего вечера. Сегодня во дворах дети не играют. То есть, они, конечно, играют, но во что-то иное. Проходя сегодняшними дворами, я не вижу игр со знакомыми названиям и правилами, я не слышу азартных детских голосов, иногда за столиками, предназначенными для доминошников, которые, кстати, тоже повывелись, прозвучит нарочито громкий детский мат,– Смотрите какие мы крутые! Когда в Новосибирске, еженедельно ездил общественным обозревателем стенной печати в лагерь строгого режима №6, где сидели самые отпетые рецидивисты, обратил внимание – там мата не было слышно. Потом мне объяснили – в лагерном быту, сквернословие запрещено не «хозяином», сами зеки, считают его «западло».
Наши дети, матюгаются на чем свет стоит. Но в детские игры не играют. Может, забыли, может, никто не передал им эстафету, может другие игрушки появились, а, скорее всего, дворы наши так спроектированы, что нет в них раздолья, нет места для беготни, для подвижных детских игр, которые так необходимы для полноценного детского развития. Убогие жестяные горки, доломанные спортплощадки, межквартальные автомобильные проезды, скученность домов не стимулируют детских игр. Может, они перенесены куда-то в другое место? В компьютерные игротеки, в парки? Вряд ли!.. Дети должны играть вместе. Желание играть из них вытравить невозможно. Иногда мне приходит в голову страшная мысль – что-то изменилось в нас, в окружающем нас мире и дети мгновенно на это среагировали.
Боже! Не допусти нас до того, чтобы из городов наших, из дворов -исчезли детские голоса и детские игры, не допусти нас до опустошенности души, с которой встретился в Брагине, Чашниках, Хойниках. Пока в городах есть дети, пока они орут и играют – жизнь не закончилась!
ГЛАВА 25
Вопроса, куда поступать учиться после школы передо мной не стояло в силу бесконечной тупости в точных науках. Математика, физика, химия – были абсолютно темным лесом, по которому я плутал до восьмого класса, пока не махнул на все рукой и оставшиеся три года выкручивался, как мог, списывая, пропуская контрольные, выклянчивая тройки, которые мне ставили, понимая, что ничего со мной поделать нельзя – не приспособлен. Зато – литература, история, биология, короче, все то, что входит в перечень «наук вызволеных» – был мой конек.
Поэтому на семейном совете было решено – факультет журналистики. Даже при несомненной подготовленности, помню, нанимались репетиторы по грамматике и немецкому. Однако, как-то осилили. Поступил я на первый курс вечернего отделения. Почему вечернего, требует объяснения, поскольку, это было первым столкновением с общегосударственной дуростью.
Уж не знаю, по каким причинам было принято решение, что преимущественное право на учебу предоставлялось тем, кто имел производственный двухлетний стаж, может быть рабочих рук не хватало, может солдат, но мальчикам и девочкам, закончившим среднюю школу, было велено этот стаж нарабатывать. Девочкам – полбеды, им в армию не идти, для многих моих сверстников это постановление было сродни катастрофе. Прерывался процесс учения, вырванные на три армейских года из этого процесса, мальчики забывали все, чему их учили в школе и, тогда, светлые головы из министерства просвещения вынуждены были предоставлять им, отслужившим в армии, следующую льготу при поступлении в ВУЗ. Идеологическое обеспечение этой акции, повторюсь, было абсолютно дурацким, поскольку аргументы типа: «в высшие школы должны идти люди, осознавшие свой выбор», либо «детки высокопоставленных родителей, должны хлебнуть настоящей жизни, прежде чем занять место в аудитории», или «только поварившись в настоящей трудовой среде, можно стать настоящим гражданином» – ни в какие ворота не лезли. А судеб поломали много. Во-первых, кто не определился после школы, тому два года подсобником на производстве, никак определиться не помогали. Во-вторых, детки высокопоставленных родителей, как обходили все и всяческие запреты, так и на этот чихали с высокой колокольни. В-третьих, коли, не было в человеке воспитано гражданское чувство в семье и школе, то за два года прозябания в колхозной или производственной бригаде, среди людей мало культурных и мало образованных оно никак укрепиться не могло, скорее можно было растерять зачатки того, что было.