Я бросил один камешек в стену. Завтра на закате меня познакомят с пьяной колодой. Так, по крайней мере, мне сказал один из охранников темницы. За свою недолгую жизнь я совершил прегрешений на десять казней, и мне крупно повезло, что осуществить могут лишь одну.
Я просидел здесь достаточно долго. Не скажу точно сколько – в темноте счет времени сбивается. Больше месяца? Изредка меня кормили и навещали охранники. Пару раз приходил дайн, дабы я помолился вместе с ним и очистился от грехов. В последний раз я послал его довольно грубо и больше он не осмелился предлагать свои услуги. Зачем молить Богов о прощении того, кто сам не хочет быть прощенным?
Еще один камешек.
Я сидел один. Что стало с выжившими членами команды, мне не было известно. Как и то, где находится Оленсис. Нас разлучили сразу же по прочтении приговора. Их с Ботисом увели сразу, а меня с Гиприсом и тремя ребятами, чуть погодя. С тех пор я о ней ничего не слышал ни от охранников, ни от дайна. Жива ли она?
Снова камешек.
Нас зажали в тиски сразу три императорских четырехмачтовых корабля. Они прижали нас к рифам, около Солости и мы вынуждены были принять свой последний бой. Мы дрались, словно выходцы с того света, защищая свои жизни. Кровь лилась рекой. Но их было слишком много. Живыми им удалось захватить только меня, раненного старпома, Оленсис, лоцмана, так же потерявшего много крови и троих матросов.
Когда мы отходили от Солости, и прежде чем нас упрятали в трюм, нам продемонстрировали всю серьезность нашего положения. Бриг подожгли вместе с трупами и еще живыми, но уже не могущими двигаться членами экипажа. Их крики до сих пор звенят у меня в ушах.
Я бросил всю горсть камней в стену и саданул кулаком по тюфяку в приступе молчаливой ярости. Камешки разлетелись в разные стороны и снова наступила гнетущая тишина. Я вскочил и начал ходить из угла в угол. Вся моя камера была длиной в пять шагов и шириной в два, так что я особо не беспокоился, что в темноте поскользнусь или налечу на что-то. Падать тут было некуда и не на что.
Сначала я рвал и метал. Я грозил побоями всем, кто посмеет ко мне приблизиться – так плохо мне было. Они и не приближались. Меня не кормили достаточно долго – с неделю или больше, и я так ослаб, что основную часть времени находился в полузабытье, лишь изредка выплывая из него, дабы прокричать новую порцию проклятий.
Сейчас я получал свой паек дважды в день, но его все равно хватало лишь на поддержание остатков сил. Ни о каком побеге и речи не могло идти. Я доживал свои последние часы в сырой, темной камере, всеми забытый и никому не нужный.
Устав от бесцельного хождения, я упал обратно на тюфяк и начал неторопливо подбирать камешки, с какой-то странной и грозной сосредоточенностью.
Глава 2
– Что там еще? – главнокомандующий Эришус недовольно оторвался от своих бумаг. – Кто смеет тревожить меня?
– Гонец с границы, господин! – молодой человек раболепно склонился перед мужчиной и отворил дверь. – Срочное сообщение.
Гонец забежал в кабинет и почтительно поклонился пожилому военному.
– Что там у тебя?
– Письмо, Ваша Светлость, – юноша достал конверт и передал его в руки Эришуса. Генерал разорвал печать пограничной гвардии и подошел к окну, чтобы солнечный свет осветил неровные мелкие буквы. Через пару минут он раздраженно ударил кулаком по столу.
– Да как они посмели, без приказа!?
Гонец сжался и начал потихоньку отползать в сторону спасительного коридора.
– Чем вообще этот Брис думает? Да я… я… нет, Император!
Гонец выскочил в коридор и вжался в стену. Главнокомандующий выбежал вслед за ним и направился вглубь дома, бросив на ходу:
– Шус! Карету мне, живо!
Гонец утер лоб и ретировался. Хорошо, что новости были такими плохими, что Эришус не стал срывать злобу на нем лично. Кого карать, а кого помиловать – решать теперь Императору.
День 2
– Лирра, давай еще рыбы захватим?
Я скривилась. Не понимаю, за что можно ее любить?
– Да некуда уже, и так корзина полная.
– Ничего, – муж ухмыльнулся. – Для нее место найдется.
Он уверенно свернул в левый ряд, и я покорно поплелась следом. Рыбный дух витал над рынком, и я давно уже его чувствовала, но теперь, по мере приближения к ряду, он усилился в несколько раз. Я старалась не дышать.
– Как тебе эта? По-моему ничего, – муж потряс у меня перед носом хладной тушкой с выпученными глазами. Меня затошнило.