— Его нет, — сказала одна из женщин, подойдя к нему с ребенком на руках, совсем маленьким, двенадцати- или тринадцатимесячным ребенком с глазами птички.
— Вообще никого нет? — спросил Валерио.
— Никого. Пьетро работает на шахте, а его сестра — на консервном заводе.
— Спасибо вам.
Подумать только, ведь Сандро скрывался за этой дверью! Но надо было уходить. Какая-то старуха уставилась на него с нескрываемым подозрением. Повсюду высыпали ребятишки и, окружив его, без умолку тараторили.
Охваченный тревогой, он снова поднялся в город. «Вот дурак, он же попадется в последний момент!» Вдоль дамбы, пытаясь одолеть невысокие волны, шла лодка, ее мотор отчаянно тарахтел назло этому хмурому утру. С затянутого дымкой неба падал белесый свет, рассыпаясь по морю бесчисленными слюдяными чешуйками. «Завтра. Завтра он должен бежать. Мне надо найти его до завтра. Только бы он не натворил глупостей!» Запыхавшись, Валерио пересек площадь. Торговка игрушками приветливо улыбнулась ему. У входа в дощатую лавчонку гроздьями висели целлулоидные клоуны, самолеты, птицы с длинными красными, зелеными и желтыми перьями. Ветерок заставлял вертеться красивые мельницы с розовыми крыльями. На резинке меланхолично раскачивалась маска с чертами Чарли Чаплина. «Во всем виновата Анджела!» — крикнул кто-то сзади него, причем так громко, что Валерио обернулся и увидел торговку, которая уже не смотрела на него. «Нет, не надо! Не надо так думать», — сказал он себе, очутившись на виа Реджина-Элена. Подойдя к нему, старая нищенка тронула его за локоть. Она протянула морщинистую, высохшую руку, руку мумии. Валерио дал ей бумажку в двадцать лир. «Сандро ушел из-за Анджелы!» — говорил, казалось, бесцветный взгляд старухи. Нет! Нет! Надо взять себя в руки и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию! Он вставил ключ в замочную скважину. Дельфина еще не приходила. Собираясь открыть дверь, он услыхал за спиной шум остановившейся машины.
Обернувшись, он узнал маленький «фиат» с откидным верхом, принадлежавший Фазаро. Тот остановился, со скрежетом затормозив.
Валерио с силой захлопнул дверь и подошел к инспектору, внутри у него полыхал гнев. «Слишком поздно! Болван! Ты опоздал! Его уже нет здесь!» Неистово сигналя, по улице спускался автобус.
— Слишком поздно! — громко сказал доктор.
— А! Так вы уже знаете новость? — с удивлением спросил Фазаро, протягивая ему руку. На нем была великолепная серо-зеленая шляпа, а вокруг шеи повязан желтый шелковый шарф, концы которого аккуратно были спрятаны за отвороты плаща.
— Мне только что сообщили, — сказал он. — Два часа назад его нашли крестьяне. Смерть наступила по меньшей мере часов десять назад. Предположительно, конечно. Вы сможете поехать со мной, доктор?
Ничего не ответив, Валерио открыл дверцу и с видом вконец измученного человека рухнул на сиденье, зябко засунув руки в карманы пальто. Инспектор тотчас тронулся вверх по улице, затем свернул на виа Соррентина, на редкость грязную, забитую повозками торговцев овощами. Выехав на шоссе, он прибавил скорость.
— Какая печальная история, — сказал Фазаро удрученным тоном. «Говори, говори!» — стонала изодранная в кровь душа Валерио.
— Он повесился в маленьком домике, которым пользуются рабочие во время сбора апельсинов, неподалеку от фермы Гордзоне. Вы ведь знаете: на этой ферме он познакомился со своей женой, там они и поженились…
Нажав на рычаг переключения скоростей, он перешел на вторую скорость и стал подниматься на плоскогорье.
— Я ведь предвидел такую развязку, помните, доктор? — продолжал Фазаро. — В течение нескольких дней он пользовался довольно значительной моральной поддержкой, удерживавшей его от самоубийства. Но когда я говорю о поддержке… Это всего лишь ниточка, понимаете? Ниточка…
Он посигналил, прежде чем обогнать драндулет, битком набитый девушками в сардинских платьях. Водитель был крепкий деревенский парень — вполне заурядный, с дерзким взглядом, он тоже был одет в местный черно-белый костюм.