Ekaterina Husser
Это не лирика
Это не лирика
Как мрачен стих,
Тяжёл, угрюм,
Но только в нём есть вдохновенье.
Как тонок штрих,
Что глушит шум
И дарит мне каплю сомненья.
Как средь своих
Чужим хожу,
Так и рождаю час прозренья.
Это не лирика,
Мой друг.
Это судьбы прикосновенья…
Как ты любил
Как ты любил!
Озябшие дрожали руки,
Дыханьем, согреваясь в октябре,
И отражаясь в мутном янтаре
На капли распадались звуки.
Как ты любил!
И оттого твои лобзались муки
В душевном черном серебре,
А снег лежал уж на дворе,
Напоминая о больной разлуке.
Как ты любил!
В неверном полукруге
Заблудший в этой дикой синеве
И утонувший в жадном торжестве.
Ты помнил только о недуге,
Который никогда и не любил!
Сероглазое счастье
Большие серые глаза…
В них грех не потонуть с закатом,
Они, лишь глубиной грозя,
Алмазом манят грубоватым.
Часами в них могу глядеть,
Тонуть, всплывать и ухмыляться.
Я долго буду сожалеть,
Если придётся нам расстаться.
Я помню жизнь. Судьба твоя.
Но, мать всегда целует время.
Сегодня мы с тобой семья,
А завтра ты покинешь племя.
Невеста
Замри на месте,
Вот в невестах
Глядишь, останешься в глуши.
С противным вкусом черемши
Судьбинушка тебе досталась.
Зачем с любовью ты игралась?
Теперь за счастьем поспеши!
Как много чести
Неуместной,
Что губит сей порыв души
С которым радостно в пути,
Всю жизнь бы с ним ты любовалась,
Вовеки с милым не рассталась,
Смотри, девица, не сглупи…
Головокружение
Шла кругом голова
И облака мелькали,
Но не от баловства
Мы от земли взлетали.
Хмельного естества,
Так жадно вдоволь брали,
Притронувшись едва
К задумчивой печали.
Каёмкой кружева
Морозные сплетали
Тебя, обожествя
Ветра всё целовали.
Так, небо не гневя
Легонько задевали
И лишние слова
С рассветом исчезали.
Петербург
Исподлобья октября
Тучи тягостно бродили
И я по Питеру брела.
Вон гаргульи загрустили
Сверху на меня смотря,
Будто душу обнажили.
Робко, даже втихаря,
Взгляд свой к небу устремили.
Тусклый блеск от фонаря
Улицы сто лет хранили,
Под крылом у октября
Любим так, как не любили.
Так больно бил. Горошинами по стеклу,
Хлестал по сердцу ливнями упрямо,
Как-будто одурманенный и пьяный
Дождь одинокий рухнул о скалу
Всей силой, что ещё осталась.
Она терпела гордо, не сдавалась,
Старалась. Боже, как она старалась
Беречь без лика злую суету.
В застывший взгляд её смотрю.
Нет, не глаза. Их больше не встречалось,
За ними только воля колебалась,
Что шла заворожено к алтарю.
Виню. Попутным ветром я кляну
Исчадие обездоленной эпохи!
Настанет час, и ты замрёшь на вздохе,
Отправишься к замученному сну.
Не вспоминай меня
Не вспоминай меня, когда
Позолотит тревожно солнце
Твоё лицо через оконце
В которое смотрел тогда.
Не стоит памяти свеча,
Она, однажды, догорела.
Нет, не печально. Даже смело
С угрюмым треском и рыча.
Не нужно проклинать себя,
Ветра, дожди и ураганы.
Всё верно. Ставили капканы.
Но, разве только в них вина?
Как звонко бьётся тишина -
Так впалая гноится рана,
А ты её не лечишь. Странно.
И всё ж не вспоминай меня.
Вдовцу
Уже давно уныло шкаф
Дверьми скрипел печаль набрав,
Болтался одиноко шарф,
Да спущенный пальто рукав,
Но ты домой не приходила.
О, как тепло, любя хранила…
И рана в сердце ныла, ныла…
Порою, шорохом дразнила
Собака, у крыльца скуля
Тревожила она вдовца
На коем не было лица.
Но, кто ж теперь его — глупца
Как прежде, томно приголубит…
Посвящается