Повисла гнетущая пауза. Прорываясь сквозь нее боем и остатками лэйтарского упрямства и гордости, Тинхе произнес:
– Она и так моя. – Слова дались ему тяжело. Они тонули, вязли в тягучей ауре недобога, оплетающего Врага его же соблазнами. – Все, что ты перечислил, я добьюсь сам. – Зло скривил он губы. И снова этот взгляд на мои руки. – Без божественного вмешательства.
Я уставилась пальцы, запоздало соображая, что с ними не так.
Кольцо Странника отсутствовало. Я спрятала его, чтобы сберечь.
– Мог бы добиться, – покладисто согласился Фейврис, – останься девчонка смертной. Я тебя не знаю, но даже если бы ты не держал свою игрушку у моего горла, ты был бы мне глубоко неприятен. И таким вскоре станешь для нее. Когда сила сущности войдет в свою мощь, она больше никогда тебя к себе не подпустит. Даже не взглянет. Забытые боги спрячут ее в самом сердце стерильного мира, чтобы выточить из нее оружие против тебя. Против всего вашего рода. Но и это не самое страшное. Один шаг на землю твоего клана и ее разорвут в клочья, растерзают плоть, изопьют ее кровь. Так жестоко и бескомпромиссно, как сделали когда–то с ее предшественниками, что управляли вашим миром. Я это знаю. И ты это знаешь. Они это знают. И только она, скованная Предназначением, слепа к правде. Так спаси же ее. Если она действительно тебе дорога, сложи оружие.
Мне давно не снились столь яркие кошмары.
Тинхе засомневался.
Задумался. Всего на мгновение, но задумался.
В нем появилась брешь, о которой я не подозревала. Как и не подозревала, что подвергая мою волю испытаниям, лэйтарец подтачивал свою. Что он способен на глубокие переживания. Что иногда бывает человеком. И что любовь не делает ему поблажек, как новичку. Наоборот, она мстит ему за годы насмешек и унижений. Наносит ему увечья, чертит когтями кровавые рисунки на его теле, посыпает раны солью и с интересом разглядывает, как те кровоточат. А мой Враг продолжает принимать от нее все дары, поскольку никогда не умел и не знал, что от любви нужно уметь защищаться.
На моих глазах рука Странника дрогнула.
Он поверил словам бога и тут же был им предан.
Игла Фэйвриса взлетела вверх и устремилась в плоть дракона.
- 25 - 1
Меня оглушила тьма.
Расправив крылья перьевыми облаками, она накрыла с головой отупляющим шоком. Тем, от которого цепенеешь. Который опустошает. Запирает разум и убаюкивает колыбельной.
Кап–кап.
А потом раздался крик. Громкий, пронзительный. За ним – плач. Тихий, сдавленный, жалостливый и оттого пробирающий до глубины души. Плач маленького ребенка.
Я узнала его.
Кап–кап.
«Малыш.»
Источником звука был он, но его самого не было. В груди, где раньше теплом растекалась магия, стояла тишина покинутого дома. Брошенного впопыхах. С приоткрытой скрипучей дверью, покачивающейся на сквозняке.
Кап–кап.
«Малыш?»
Я надавила на тьму, мысленно освобождаясь от оков. Отбросила вязкое полотно и уцепилась за ускользающую ясностью. Та поддалась не сразу. Сопротивлялась. Отбрыкивалась. Кусалась. И все же, в конце концов, сдалась. Плотный густой мрак опасливо попятился, сдавая позиции.
В рассеянном свете дрожащего тумана я неожиданно обнаружила, что все это время держала на руках сияющий антрацитовый кокон.
Ему было плохо.
Он покрылся уродливыми трещинами, через которые кровью изливалось золото. Оно просачивалось сквозь пальцы, ускользая прочь. Я неуклюже пыталась замедлить разрушение. Сцепляла края скорлупы. Ладонями затыкала бреши, но те лишь сильнее разрастались, расползаясь в стороны тлеющими угольками.
Кап-кап.
Малыш покидал меня.
Нет, его отнимали.
В моей груди застрял осколок сжавшейся боли. Острой. Пронзительной. Пришедшей извне. Я потянула его, и тьма вновь повысила уровень видимости.
Меня ранили. Вот, что произошло.
Айден стоял сзади, когда все началось, но удар нанес не он. Его игла прошла бы между ребер. Под неудобным углом. Сквозь легкие. В сердце. А вот Фейврис, он целился в Тинхе. Я точно это помнила. Я заметила движение раньше, чем Враг. Раньше, чем был нанесен предательский удар. Раньше, чем поняла, что делаю.