Я вгрызлась в ладонь Айдена, будто голодное животное. Вонзила ногти в незащищенную плоть Дракона. И до того, как недобог ушел с траектории меча, потерявшегося в иллюзиях Странника, а кончик иглы пронзил тело Тинхе, пробивая насквозь зачарованный костюм, бесполезный против божественного оружия, врезалась в Фейвриса.
Лэйтарец среагировал секундой позже. Запоздало вмешался Айден.
Но решало мгновение. Я была в нем, а они нет.
Фейврис целенаправленно метил в Тинхе. Когда я толкнула его в бок, у него был выбор: получить желанную им божественную сущность или отнять суть проклятого дракона. Он выбрал второе. Я же… я в тот момент не думала. Я видела, как в мужчину, которого люблю, вот-вот пронзит игла, прямиком в то место, где под сердцем лэйтарца уже имеется шрам, оставленный богом. И я сделала все, чтобы этому помешать.
Одно простое решение.
Одно легкое касание.
И свет погас.
Кап–кап.
Меня выбросило в плетение ритуала. Туда, где дегкон впился сталью в оболочку моей магии, руша ее колыбель, в которой та долгие годы дремала, скрываясь от чужой жестокости. Он прорвался сквозь истончившуюся в испытаниях броню. Устремился к Малышу, но ухватил лишь сжатый воздух. Я вырвала свой дар в последний момент и теперь не могла его удержать.
Малыш таял на глазах. Он отчаянно цеплялся за антрацитовую скорлупу. Ранил себя, но мужественно продолжал бороться. Сцепив зубы, давясь болью и глотая слезы. Я обнимала его. Утешала. Гладила, в то врем, как грани треснувшего кокона резали кожу вдоль по венам, тая кислотой на разъеденной плоти.
Кап-кап.
Заточенная сталь щелкала зубами беспощадной магией трех сил дегкона. Она грозила стереть в труху Малыша и изломать его разум, пока тот цеплялся за меня из последних сил, льнул к коже и жалобно просил не отпускать.
Мой Малыш.
Он столько раз меня спасал. Защищал. Давал силы противостоять безжалостной Империи и ее опасными обитателями. Позволил моим чувствам к Тинхе выжить. И прямо сейчас жертвовал последними крохами себя, чтобы ненадолго, совсем чуть-чуть, еще немного побыть со мной.
«Нет, Малыш, не надо. Не сопротивляйся. Не вреди себе.»
Он не хотел слушать. Не хотел понимать, что сопротивление убивает его. Он был согласен подвергаться пыткам вновь и вновь, лишь бы нас не разлучали.
«Малыш, все хорошо. Тебе найдут другого носителя. Достойного. Правильного. Заботливого. Лучше, чем я.»
Призвание Избранных – жертвовать.
Я забыла прописную истину и в этом была только моя вина.
«Я не знаю, как все исправить.»
Раздался протяжной треск. Последние частички кокона дрогнули, осыпаясь мелким крошевом. Малыш издал тихий надломленный всхлип.
Мои ноги подкосились, и я упала.
«Пожалуйста, хватит, тебе же больно!»
Плавленое золото в моих ладонях колыхалось в такт биения сердца. Что-то крохотное, едва различимое, почти угасшие под давлением дегкона, искренне и доверчиво, как умеют только дети, заглянуло мне в глаза, и в последний раз взмолилось о приюте.
«Прости.»
Я разжала руки.
«Я люблю тебя, Малыш.»
Мама?
Кап.
- 25 - 2
Я обнаружила себя на коленях. Мои руки, свободные от шелковых лент, безвольно лежали на ногах. В них ничего не было и внутри меня тоже ничего не было.
Пусто.
Благословенный белый шум заглушал посторонние звуки и притуплял зрение. Поэтому, на блеснувшую в красном свете парящих фонарей иглу, я не отреагировала. Лишь растерянно моргнула и та сразу пропала, отброшенная закаленным в боях мечом.
Следом исчезло тепло.
Его забрал антрацит.
Он удерживал меня, но, когда свист беспощадного жала вновь рассек воздух, устремился к сапфиру. Два драгоценных камня столкнулись и покатились по полу.
Секунда.
Время настойчиво постучало в висок, обозначив, что с момента, как я вырвалась из плена, прошла всего секунда. Бой продолжался.