Не–ложь. Недоправда.
– А еще ты боялся, что после адаптации я не буду иметь для тебя значения?
Ненависть, жажда реванша, симпатия, любовь.
– Моя так не вовремя проницательная Дробь, – усмехнулся он, опустив чашку на стол, я же продолжала греть о свою ладони. – Ты всколыхнула во мне противоречивые чувства. Неважно какие. Они меня тревожили и меня это устраивало. Устраивает до сих пор, хотя иногда искажает рациональность моих поступков. – Пальцы несколько раз стукнули по столешнице, будто бы в ожидании чего–то. – Прямо как сейчас, разочарованная мною Дробь. Конечно я не хотел омрачать нашу долгожданную встречу разговором о надоедливом оппоненте, чудовищно нелепым образом добивающимся твоего внимания. Но я не считал вправе обманывать тебя сокрытием информации о нем.
Вроде бы не откажешь в логике, но как будто меня опять где–то дурят.
– Это ведь был ты? – спросила я, отставляя чашку. Напиток исчез из нее и я не смогла вспомнить, в какой момент это сделала. Даже вкус не могла вспомнить. – Ты как–то поспособствовал его адаптации. В этом все дело?
«Ты надолго выпадешь из жизни, если сейчас не отступишься.» – Вот что сказал Тинхе Гере в тот день. Я хорошо помнила ту фразу, поскольку не могла понять, почему Незыблемый внезапно отступил.
– У него был выбор, Дробь. Он идет на адаптацию сам и это засчитывается как разумное проявление доброй воли и позволяет значительно снизить срок. Или же, кто–то из заинтересованных, заметивших несоответствие поведения стандартам Лэйтарии, мог инициировать принудительное обследование. В этом случае специалисту Архитектоники грозило задержаться на реабилитации три четверти века. Это при условии, что у него не обнаружили бы отклонений.
Рука в черной перчатке обхватила мою ладонь, задержавшуюся на столе. Но это прикосновение не вызвало трепета или обжигающего тепла. Даже когда пальцы сместились на запястья, выискивая наощупь место, где когда–то пылал вейос.
– Почему ты не сделал этого сразу, как Гера замаячил на горизонте? – В горле пересохло. Хотелось вновь глотнуть той жидкости, но для этого требовалось освободить руку или отвести взгляд от Врага. Ни то, ни то внезапно стало казаться небезопасным.
Тинхе засунул Геру в психушку…
– Инициация принудительной адаптации не может быть основана только на долгом отсутствии. Требовались дополнительные доказательства и свидетельства. К тому же, я должен был понять, как он намерен действовать дальше. Насколько его увлеченность моей Дробью неприемлема для меня и насколько приемлема для тебя.
Тинхе целенаправленно и хладнокровно убирал из моей жизни всех, кто отнимал время, которое, как он предполагал, должно принадлежать ему.
Совсем не тревожный звоночек.
Вот ни капельки.
Атрос, он же еще и хотел, чтобы я об этом знала.
– Это пугает тебя? – Внезапно спросил Тинхе. Подушечки пальцев замерли на венке, через которую прорывался пульс.
– Это вызывает непонимание, – хрипло отозвалась, оставаясь неподвижной. – Зачем ты проверяешь меня, устраиваешь игры разума, запугиваешь? Отталкиваешь, когда я тянусь к тебе. Пойми, для меня все это непросто. Я…
Договорить не получилось.
Жуткая боль скрутила внутренности. Перед глазами все поплыло. Звуки сменились белым шумом, через который с трудом прорвалось чье-то напуганное «Дробь?!».
- 3 -
Сначала я почувствовала тепло и тихие размеренные толчки. Потом услышала стук. Мерное биение сердца. Следом поняла, что оно принадлежит не мне. И только тогда сообразила, что полулежу полусижу на другом человеке. Не совсем человеке. Вообще не человеке.
Я неловко заерзала, не совсем уверенная, хочу ли устроиться удобней или отползти куда подальше.
– Ты в безопасности, – тихий остужающий пыл голос прозвучал у самого уха и выступая странным контрастом на фоне жгучего тепла, исходящего от обнаженной ладони, покоящейся на моем солнечном сплетении.
– А в какой момент я была в опасности?
Перед глазами маячил отодвинутый в сторону столик, опрокинутая на нем чашка, загнутый край ковра. Будто бы что–то происходило в спешке. Как непривычно для Врага быть таким неаккуратным.
– Тебе стало плохо, ты потеряла сознание. Помнишь?
– Перестройка организма. – Дышать было легко. Пуговицы платья не стесняли горло в удушливом захвате. – Лекарь что–то такое говорил. Магия подстраивается. Это вызывает боль.