– Что? – Едкий ответ, наверняка готовый сорваться с языка псевдолекаря, потонул в липкой патоке комплиментов.
– Кровать помогите затащить. – Я похлопала Фейвриса по предплечью. – Эти восхитительные мышцы же в рабочем состоянии?
Я помнила, как на испытании к юному недобогу жались проигравшие кандидатки. Как он совершенно не стесняясь позволял себе излишние прикосновения. Ему нравилось внимание симпатичных молодых особ. Возможно это разбавляло серые будни предрешенного Отбора или являлось частью его характера, а может, среди любопытных особ, наблюдающих, чем закончится столкновение двух кандидаток, находились его фаворитки, что волновали сжатый и обугленный комочек сердца Фейвриса. В любом случае, отказать эрми в помощи, означало подпортить репутацию хорошего парня.
Недобог мог на это пойти, поэтому я тихо добавила одними губами:
– У меня твой плащик и я могу его вернуть тебя. Сейчас. При всех. Не забыв добавить к процессу возвращения любую на мое усмотрение историю.
Аура полыхнула огоньком и стихла.
– Эр-р-рми…
– Дробь. – Напомнила я. – Вы как-то провожали меня.
Его дыхание источало злость, в то время, как все остальное оставалось спокойным и неподвижным. А потом пирсинг в брови мелькнул светом и Фейврис отмер. Обогнул меня. Схватился за край кровати, проверяя прочность. На зловредной кандидатке не было лица. И конечно же она отступила, когда лекарь сапфировых потащил предмет мебели к законному месту, пока тот цеплялся ножками за траву и комья земли.
– Вы такой сильный, – мурлыкнула я, протискиваясь следом. – Я сразу догадалась, что вы нарочно запретили секундантам приближаться, чтобы помочь мне лично.
За спиной что–то грохнуло, напоминая звук упавшей на ковер тумбочки вместе со всем ее содержимым. Лисьи Глазки вылетела из палатки.
Да, да дорогая. Истинность, красота, молодость и чистота, а потом появляется вот такая зараза и забирает все внимание. Мир несправедлив. Ну а то, что внимание не того сорта – это ведь надо еще увидеть.
– Ты пожалеешь. – Своим привычным голосом произнес Фейрис, устанавливая кровать ровнехонько там, куда я указывала.
– В очередь записывайся. Я еще волосы свои не отжалела. – Фыркнула и тут же вздрогнула, когда чужие пальцы прошлись по одному из локонов.
- 10 -
Когда воля и нестабильность психики Геры наградила меня галочкой напротив пункта «шикарные шелковистые волосы из рекламы», я не предала этому значения. Решила, что он нашел способ оригинального издевательства, поскольку процесс преображения на генном уровне и неокрепшем даре сопровождался пытками. Взяв разовое причинение боли за основной мотив, я успокоилась, забыв, что мой «приятель» опытный лэйтарец, а значит его действия всегда имеют несколько целей и некоторые из них рассчитаны на долгосрочный период.
Небольшое изменение во внешности вызывало неоднозначную реакцию. Для человека, что не привык сталкиваться с чужой завистью, это стало открытием. Оценивающие взгляды со стороны женской, повторные взгляды со стороны мужской. На Отборе же, все переросло в раздел мистицизма, придав некую знаковость этому отличию. Сначала кандидатки считали это меткой будущей победительницы, после моего ночного купания, перенесли в разряд метки отверженной и презираемой. Заинтересовался и Фейврис.
– Филигранная работа, – произнес он с придыханием. – Единственное, за что можно уважать забытых богов – опыт.
– Эта часть образа Избранной – не их заслуга. – Я отвернулась, забирая выбившиеся локоны из косы. Судя по тому, как они вечно ускользали из прически, в их планы входила скорейшая сепарация от неинтересной и старомодной меня.
– Чья же?
– Кого–то, кто рискнул поднять на меня руку и теперь обречен лицезреть желтые стены и употреблять пищу без использования колюще–режущих предметов.
Одна из вещей, которой добился Гера своей выходкой – внимание. Благодаря его вмешательству, моя посредственная внешность обрела изюминку, вызывая повод для ненависти у одних и лишнюю заинтересованность у других.